Елена Катасонова - Всего превыше

Что-то, должно быть, во сне он почувствовал. Или она шевельнулась или вздохнула. Только Сашка вдруг, сразу проснулся.

- Лизунь, ты не спишь? - ласково, как ни в чем не бывало спросил он.

И тут же его сильные руки опрокинули Лизу навзничь, тяжелое тело плотно прижало ее к матрацу, и уверенно, жестко и быстро, без всяких нежностей и прелюдии, Сашка вошел в нее и сразу заполнил ее собой, рот его впился в беззащитные губы, и она не могла ничего сказать, пальцы так затеребили соски, что они сами потянулись им навстречу, и Лиза, застонав от бессилия, задвигалась в такт проклятому Сашке... Кто он ей, черт возьми? Позавчера - только друг, без пола и внешности, вчера - случайный любовник, а сегодня... Кто он сегодня?

- Пусти, - с ненавистью сказала Лиза и резко сбросила с себя тело, имевшее над ней такую страшную власть.

- Ты чего? - простодушно удивился Саша.

Он попытался обнять Лизу, сунулся к ней с поцелуем, но запах подмышек, несвежий рот, маленькие, растерянно моргавшие голубые глазки - все это вызвало у нее такой прилив отвращения, что она вскочила, как подброшенная пружиной, накинула на плечи халат и бросилась в душ от всей этой гадости отмываться.

Там она стояла под горячими струями, запрокинув в отчаянии голову, стиснув зубы. "Уходи, уходи!" - заклинала Сашку. И еще: "Ненавижу!" И еще: "Это ты во всем виноват! Зачем ты уехал? Сделал женщиной и уехал - зачем? Как ты мог? И как мне теперь дожить до вашего Рождества? Дотерпеть - как?" Это все - уже Жану.

Саша, естественно, никуда не ушел. Правда, хватило ума встать и одеться. Он даже свернул и сунул в ящик постель. Врожденное ли чувство приличия, инстинкт, странная ли реакция Лизы были тому причиной? Как знать. Во всяком случае, Лизу встретил пай-мальчик - добродушный, приветливый и спокойный.

- Поставить чайник? - улыбаясь, спросил он, и Лиза совсем растерялась.

Она молча кивнула. Саша взял чайник и пошел вразвалочку, насвистывая, в кухню. И эта его походочка, и этот подлый свист доконали Лизу. Значит, для него это не имеет никакого значения? И видно, есть опыт, и она, Лиза, одна из многих... Лиза задыхалась от боли, ярости, унижения. В горести своей даже не вспомнила, что сама выпрыгнула из постели, не допустила ни нежных слов, ни объятий. Сейчас ей казалось, что Сашка ее презирает - ведь она оказалась женщиной! - думает, что она со всеми...

Бог знает, какие глупости молниями вспыхивали у нее в голове, вызывая нестерпимую боль в затылке. Она открыла окно, высунулась по пояс, стараясь глотнуть побольше свежего воздуха. Как все серо вокруг! Серое небо, серый асфальт сливаются воедино. Только аккуратные елочки по мере своих слабеньких сил противостоят этой серости. Но они такие маленькие, сверху их почти и не видно.

А у Жана сейчас тепло. По ночам московское радио зачем-то дотошно докладывает, будто дразнит сидящих в клетке, сколько градусов сейчас в Риме, Париже, Мадриде, и Лиза слушает, представляет...

Она шарахнулась прочь от окна, мигом натянула на себя белый пушистый свитер, торопливо влезла в серые брючки, схватила куртку, платок - тогда вся Москва ходила почему-то в платках, - сунула ноги в коротенькие сапожки и рванула к лифту. "Ключ - в двери, запрет, догадается", - успела подумать она и тут увидела Сашку. Он шел ей навстречу с чайником в руке.

- Ты куда? - удивился он.

Лиза подошла к нему очень близко.

- Никуда, - прошептала она. - И никогда, слышишь? Никогда!

- Что? Что? - искренне старался понять ее Сашка.

Но Лиза уже отошла, нажала кнопку лифта, двери тут же открылись видно, кабина стояла на их этаже, - Лиза, не оглядываясь, шагнула внутрь, и дверцы закрылись. А Сашка остался в холле, с чайником в руке, как дурак. Металличе-ская ручка жгла пальцы, он машинально поменял руку, добрел до Лизиной комнаты, поставил чайник на тарелку, чтоб не осталось на столе следа, и стал думать, что ж он, кретин, понаделал?

Так хорошо было ходить с ней в кино, гулять вечерами, танцевать в Домжуре, а главное - разговаривать. Теперь она его ненавидит, и правильно делает! Разве он не знал про Жана? Не мог разве он подождать? Надрался как свинья и вел себя как скотина!

Так терзал, проклинал себя Саша. А потом бросился ничком на кушетку, где только что был невыносимо счастлив, и зарычал, вцепившись зубами в подушку, от столь же невыносимой боли.

Куда деваться, когда на тебя обрушилась такая беда? Идти, бежать, ехать - куда? Ну конечно же, к лучшей подруге Ире.

- Ты дома? Можно к тебе?

- Еще бы! А что это голос у тебя какой-то чудной? Как вечер в Домжуре?