Марина Львова: Саня или двойная свадьба

-- Когда это случилось?

-- Почти три года назад.

Я вздрогнула, так и не поняв сначала вслух я это сказала или подумала. Рука Максима гладила меня по голове, перебирая спутанные пряди волос. Я сидела, прислонившись щекой к его груди, и слышала, как сильно ровно бьется его сердце.

-- Продолжай, ты уже начала избавляться от своего страха. Вспоминать это совсем не страшно. Говори.

Тихий спокойный голос Максима, словно загипнотизировал меня. Он взял меня за руку, осторожно разжал мои пальцы, погладил ладонь и крепко обхватил. Мои тревоги и страхи ушли прочь, мне стало легко и свободно, словно через его руку перелилась в мое тело та необходимая мне сила и решительность.

-- Я вернулась из института счастливая и довольная после успешной сдачи последнего экзамена, был закончен второй курс. Я была счастлива и беззаботна. Дома никого не было, мама и бабка уехали на рынок за продуктами. Найдя в холодильнике еду, стала разогревать себе обед. Хлопнула входная дверь, я выглянула из кухни, но это была не мама, с которой мне так хотелось поделиться свей радостью. Это был пьяный отец, в то время он уже пил постоянно, и не было и дня, чтобы он не приходил домой пьяным. Он был мне противен, и я старалась поменьше с ним общаться. Меня раздражала мамина терпимость к его постоянному пьянству. Когда он был пьян, то выглядел счастливым и довольным, а когда не добирал нужную дозу, то винил судьбу и все жаловался, что его никто не понимает. Его пьяные разглагольствования вызывали у меня отвращение, я уже почти не вспоминала те времена, когда он был хорошим, просто хорошим трезвым отцом. Я не понимала мамину жалость и всепрощение. Мне сразу вспоминался жуткий стыд, который я испытала, когда вела домой спотыкающегося отца. Я встретила его во дворе, где я играла с подружками в классики. Он подошел к нам, очень весело поговорил с нами, а потом попытался попрыгать, как и мы, но повалился на землю и упал, глупо улыбаясь. Все кругом засмеялись над ним, а мне было до слез обидно за моего папочку. Я попыталась поднять его своими слабыми ручонками, но мне не удавалось даже приподнять его. Какой-то посторонний мужчина поднял его на ноги, прислонил к забору, обругал незнакомыми мне словами и заспешил на подошедший автобус. Отца качало из стороны в сторону. "Папочка, папочка, только не падай, ты держись за меня", -- просила я его. Он почти повис на мне, но я сумела довести его до дома. "Папочка заболел, бабушка", -сообщила я, когда бабка открыла мне дверь. Но бабка только прикрикнула на меня и прогнала меня на улицу, а сердобольные соседки мне все объяснили, что к чему.

С возрастом я научилась не обращать внимание на сплетни и разговоры и просто сочувствующие взгляды соседей, а я дома просто старалась избегать отца, да и его особенно не тянуло к общению со мной.

В тот день я просто проигнорировала появление отца, про себя только немного удивившись его раннему появлению. Я торопливо поела, быстро помыла и убрала посуду и уже собиралась тихо проскользнуть к себе в комнату, когда он схватил меня. Он напал на меня из-за спины, обхватил руками и начал целовать слюнявыми губами, шепча: "Тоня, Тонечка!" С пьяных глаз он принял меня за маму. Говорят, в молодости она была очень на меня похожа, вернее, я напоминаю сейчас молодую маму.

-- А потом?

-- Что было потом? Он повалил меня на пол, стал рвать на груди платье, задирать подол. Я сопротивлялась как могла, но в его слабом, насквозь пропитом теле откуда-то появились силы. С трудом освободив одну руку, я ударила его кулаком по голове и била, била до тех пор, пока он не затих. Кое-как мне удалось выбраться из-под него, отец мешком лежал поперек коридора, из его разбитой губы текла кровь, в кулаке была зажата вырванная прядь моих волос. Руки и лицо у меня были в крови, меня била крупная дрожь, и просто не было сил подняться на ноги. Заскрежетал ключ в замке, и в квартиру вошли мама с бабушкой. Увидев их, я зарыдала в голос, поднялась на ноги и бросилась к ним, но бабка оттолкнула меня, обругала и стала кричать, что я во всем виновата, что все несчастья в доме от нас с мамой, что лучше бы мне было не рождаться на свет. Она долго еще кричала на меня, а мама, моя мама обтирала отца, обнимала его и жалела. Вот тогда я и бросилась на кухню и схватила нож и отрезала себе волосы, по крайней мере никто теперь не сможет схватить меня и вырвать пряди моих волос.

К вечеру, когда бабка успокоилась и перестала выкрикивать угрозы в закрытую дверь моей комнаты, а отец громко храпел, лежа на диване, я собрала свои вещи в рюкзак и тихо выскользнула из дома.