Эдвина Марк - Юная грешница

- Я уверена, это не моя вина, мадам. Вам не нужно здесь ползать. Мистер Палма может прийти в любой момент. Помните, он обещал вернуться сегодня пораньше.

- Может, я найду их все, - пробормотала мама, продолжая ползать. - Белла, пожалуйста, помогите мне.

- У меня много других дел, - ответила горничная. - Встаньте, мадам. Это всего лишь чашка.

- Всего лишь чашка, - повторила мама тоном, который я от нее никогда не слышала, повернулась и села на полу, посеревшая, изнуренная, но злая, как дьявол. Ее глаза за толстыми линзами очков сверкали яростью. - Вы разбили ее, мисс. До меня она принадлежала моей матери, и я точно помню, как велела вам никогда не прикасаться к ней. Действительно, всего лишь чашка!

- Вещь как вещь, - сказала Белла. - Я должна приготовить обед мистеру Палма. Если вам это безразлично, мадам, дело ваше.

Мама поднялась, немного запыхавшись, посмотрела на свои тапочки и мягко произнесла:

- Вы.., вы уволены, Белла. Та хрипло рассмеялась.

- Соберите ваши вещи и убирайтесь. Я дам вам рекомендательное письмо.

- Рекомендательное письмо! - воскликнула Белла. - Меня нанял мистер Палма. Думаю, он меня и должен увольнять. Если захочет. - Ее лицо, обычно бледное, стало кирпичного цвета. - Если хотите знать, мадам, - заявила она высоким голосом, - еще надо выяснить, кто останется здесь, а кто уйдет.

В этот момент вернулся домой Эллиот. Он услышал громкий голос Беллы на кухне и направился прямо туда. Я бросилась прочь с его дороги, но отчим даже не заметил меня, так он разозлился. Эллиот ненавидел шум, кроме тех случаев, когда сам производил его.

- Что вы кричите? - спросил он, царственно встав перед двумя женщинами и сложив руки на груди.

- Просто я уволила Беллу, - ответила мама. Она еще дрожала от ярости, но посмотрела на мужа изучающе.

- Ты? Могу я спросить, почему? Белла шмыгнула носом в тишине, и мама пояснила:

- Она была отвратительно груба.

- Белла? Не может быть.

- Может, Эллиот.

Белла презрительно кашлянула, но ничего не сказала.

- Как именно она нагрубила? Мама указала на чашку.

- Она разбила последнюю чашку мамы и даже не помогла мне собрать осколки.

- Я хотела выбросить их, - коротко заявила Белла. - Но я не могу ползать по полу и собирать осколки, как мадам. Некоторые вещи бессмысленны.

- Понятно, - сказал Эллиот. - В общем, Грейс, это ведь всего лишь вещь. (Если бы вы видели его, когда он сожалел о какой-нибудь потере, вы бы поняли, какой это лицемер.) Если это все, думаю, мы будем великодушны и простим Беллу.

- Но это не все, - возразила мама.

- Что еще?

Но мама не могла ничего сказать. Наблюдая за лицом Беллы через приоткрытую дверь, я увидела на нем подлый триумф. Мама только развела руками в безнадежном жесте, ставшим для нее привычным, и молчала.

Для меня это был первый пример того, что подлость и вульгарность всегда побеждают робость, воспитанность. Я смотрела, и картина четко запечатлелась передо мной. Я ждала, как зритель греческой пьесы, окончательного финала, который должен был уничтожить Беллу с ее грубым смешком и красным, надменным лицом.

Эллиот откашлялся.

- Мадам больше нечего сказать, - медленно произнесла Белла, и я увидела в ее глазах огонек удовлетворения. - Не так ли, миссис Палма?

Мама промолчала.

- Все мы иногда выходим из себя, - коротко подвел итог Эллиот своим любезным тоном президента банка. - Давай жить спокойно, Грейс, хорошо? Я знаю, Белла больше не будет тревожить тебя.

- Я уволила ее, - слабым голосом произнесла мама.

- Ну же, Грейс, - Эллиот говорил спокойно, но я знала, что если бы рядом не стояла горничная, он мгновенно заорал, заревел бы.

- Здесь я увольняю. Ты знаешь это, - отчим повернулся. - Идешь, Грейс?

Это было невероятно жестоко. Воспоминание об этом событии до сих пор невыносимо для меня. Эллиот развернулся на каблуках, и мама поплелась за ним, как побитая сучка, а Белла молча направилась к раковине чистить картошку. Когда хозяин закрыл за собой кухонную дверь, она начала весело напевать.

Помню, Эллиот повернулся, встретился со мной взглядом и, поскольку не мог кричать, произнес резким, многозначительным тоном:

- Иди в свою комнату. Терпеть не могу подслушивающих.

Я пошла к себе, возмущенная, сознающая растущую в себе злобу, которая с того момента больше не ослабевала. Я почувствовала отчуждение к Эллиоту, узнав, что он трус, а теперь начала ненавидеть его, готовить месть, обнаружив в нем еще и подлую жестокость.

Кстати, мама с тех пор ни разу не вела себя так. Белла раздулась от счастья. Она была слишком умна, чтобы явно показывать свою победу, но мы все знали. Этого оказалось достаточно, чтобы превратить дом в ад.