Грейс Металиус - Нет Адама в раю

У Анжелики снова ушло шесть недель, чтобы полностью привести себя в порядок. И когда ее живот вновь стал плоским, а волосы заблестели, словно солнце, она позвонила доктору Майлсу Гордону.

- Хелло, Майлс.

- Кто это? - озадаченно спросил доктор Гордон.

- Это Анжелика - Анжелика де Монтиньи.

- А, миссис де Монитиньи. Как приятно вас слышать. Только не говорите, что вы снова беременны.

Она услышала его смех по телефону и подождала, пока он перестал смеяться.

- Можешь называть меня Анжеликой, - сказала она, и поскольку он молчал, продолжала: - Майлс, я хочу, чтобы ты поставил мне выпивку сегодня вечером.

- Что?

- Я сказала, что мне бы хотелось, чтобы ты угостил меня рюмочкой. Тебя устраивает время около четырех тридцати в баре ливингстонской Гостиницы?

- Миссис де Монтиньи... - начал он.

- Анжелика, - поправила она.

- Анжелика, вы должны знать, что это невозможно. Нельзя, чтобы меня видели...

- Как жаль, - сладким голосом сказала Анжелика. - Один ваш приятель очень уж просил меня вам позвонить. Его зовут Джон Майкл Пауэлл. Кажется, он из Нью-Йорка.

Она с трудом удерживалась, чтобы не засмеяться в ответ на напряженное молчание.

- Джон Майкл Пауэлл - очень близкий друг другого типа, которого зовут Большой Вилли Конгрив.

- Анжелика...

- Так как насчет четырех тридцати, Майлс? В ливингстонской Гостинице?

- В четыре тридцать, - повторил Майлс Гордон.

Анжелика повесила трубку и постояла, стуча ногтем по зубам.

Она надела маленькую черную бархатную шляпку с вуалью, которая как раз закрывала ее глаза.

Глава третья

Лесли де Монтиньи влюбилась в первый, последний и единственный раз в своей жизни вскоре после того, как ей исполнилось шестнадцать лет, и она еще ходила в предпоследний класс Ливингстонской Центральной средней школы. Молодого человека звали Джино Донати.

Джино был двадцать один год, ростом шесь футов два дюйма и весом более тринадцати стоунов** **Немногим больше 80 кг.** . У него были черные вьющиеся волосы его предков и темно-карие глаза, ровный ряд белых зубов, сверкавших, когда он смеялся. Джино Донати работал водителем в этвиллской транспортной конторе - местные и дальние груховые перевозки, - широкими плечами и могучей грудью, всем своим видом он походил именно на водителя грузовика. В его темно-карих глазах проглядывала чувственность, а в больших руках мягкость, которую и не заметил бы случайный наблюдатель. Но Лесли де Монтиньи заметила. Она обратила на это внимание в первый же раз, когда увидела Джино.

Однажды в ноябре во второй половине дня она шла домой из школы. Как ей всегда говорила Алана, она смотрела куда угодно, только не под ноги себе.

Ведь даже ноябрь может быть по-своему прекрасным, думала Лесли по дороге. Какое-то величие проглядывало в обнаженных, как бы резных деревьях, тянувших ветви к суровому серому небу. Как христианские мученики, подумала Лесли, или как в последем трагическом акте оперы. Она никогда не видела оперу, но слышала практически все, которые звучали в субботних вечерних передачах из Метрополитен оперы, и была уверена, что Милтон Кросс самый умный, самый удивительный человек в мире.

- Представь себе, - сказала она Алане в прошлую субботу, - ты только представь себе - держать в голове все эти знания.

- Чепуха, - сказала Алана. - Он наверное шпарит всю эту ерунду по книге или еще по чему-нибудь.

- Тише, послушай, - ответила Лесли. - Это второй акт оперы "Кармен", написанной Жоржем Бизе. Ты произносишь Жорж с буквой "ж" на конце. Представляешь, Алана, быть композитором и слышать в себе такую музыку.

- Они все звучат так, что у меня от них живот болит, - сказала Алана. - То ли дело Гленн Миллер или современные мелодии.

- Если ты композитор, то музыка должна звучать во всем твоем теле, задумчиво продолжала Лесли. - И в голове, и в желудке, и даже в кончиках пальцев.

- Ты хочешь пойти с нами? - нетерпеливо спросила Алана. - Дини, Винче и я идем кататься на коньках на Даусоновский пруд.

Динии Винче на самом деле звали Джеймс и Мэтью, а почему их прозвали Дини и Винче мало кто знал, да это было и неважно. Они жили ниже, на той же улице, что и Монтиньи, и все соседи их считали хулиганами. Это были лучшие друзья Аланы.

- Что с тобой все-таки? - спросила Алана. - Ты не хочешь выйти и повеселиться? Тебе не нравятся мальчики?

- Конечно, нравятся, - ответила Лесли. - Я только не хочу кататься на коньках с тобой, Дини и Винче, вот и все.

Алана с недовольным видом пошла к дверям: