Элизабет Биварли - Любовь не умирает

"Блеф" не изменил униформу обслуги за те двадцать с лишним лет, что прошли с того дня, когда я сам носил ее, подумал он, глядя на мальчишку за порогом. Правда, он тогда коротко стриг волосы, хоть и под большим нажимом, а Ивен его фамилия тоже Лавендер? - лишь затянул свои в хвост. И вместо форменных ботинок на нем черные сапоги.

- На тебе не та обувь, - заметил он мальчику вместо приветствия.

Ивен угрожающе вздернул подбородок, и, как ни странно, это движение придало ему испуганный вид.

- Вы на меня нажалуетесь?

- А ты и рад был бы, да? Еще одна причина невзлюбить меня.

- Еще одной не нужно. У меня и так хватает.

У Джека желваки заходили на скулах.

- По-моему, мы договорились лишний раз не попадаться друг другу на глаза. - И он загородил парню дорогу, уперев руки в дверной косяк.

- Нет, это вы решили не попадаться мне на глаза.

- Ну, я-то считал, - Джек невесело усмехнулся, - договоренность и к тебе относится.

- Похоже, вы ошиблись, мистер. Да, наглости мальчишке не занимать, решил Джек, не очень-то задумываясь, что и сам в его возрасте был таким же.

- Я думал, ты посыльным работаешь. Ивен покосился на поднос с кофейником, чашкой и сахарницей, который держал на одной руке.

- Вечерами, когда работы мало, мы совмещаем обязанности. Сегодня я и за горничную.

- Ну не повезло ли мне? - пробормотал Джек.

- Не знаю, - холодно парировал Ивен. - Подождем - посмотрим. - И прежде, чем Джек открыл рот, тоном примерного служащего добавил:

- Так вы будете пить кофе?

Джек неохотно отступил в сторону, позволяя мальчишке войти. Сейчас нагрубит - швырнет поднос на стол и ретируется. Но Ивен сделал все как положено: спокойно подошел, аккуратно расставил на столе все приборы. Джек взял бумажник и достал две купюры - чаевые.

- Мне не нужны ваши деньги! - бросил Ивен, поняв его намерение.

- Ага, так ты филантроп, работаешь из любви к человечеству? - съязвил Джек, почему-то задетый отказом мальчишки взять чаевые.

- Нет, - Ивен гневно прищурился, - мне не нужны только ваши деньги, понятно?

Бросив бумажник в ящик стола, Джек повернулся, угрожающе подбоченясь.

- Черт побери, мне кажется, что-то тебе от меня все-таки нужно.

Губы Ивена сжались в тонкую полоску.

- Да. Чтобы вы держались подальше от Джорджии.

Вот уже второй раз он называет мать по имени, отметил Джек. Мальчишка дерзок, и, возможно, это для него еще один способ позлить людей. Но Джеку показалось, что тут дело в чем-то другом.

- Все, что было у нас с твоей матерью, произошло задолго до твоего рождения, и, по правде говоря, тебя это не касается, - отрезал Джек.

Переступив с ноги на ногу, Ивен тоже подбоченился, передразнивая его. В свои неполные шестнадцать ростом он лишь немного не дотягивал до Джека; правда, телосложением не так уж крепок - пока. Со временем парень заматереет, раздастся и вширь.

- Слушайте, я знаю, кто вы такой, - раздался голос Ивена. - Как мы с Джорджией познакомились, так она все мне повторяет, что я напоминаю одного ее давнего знакомого...

- Постой-ка, постой-ка! - оборвал его Джек, мотнув головой в попытке осмыслить эту новую информацию. - С тех пор как вы с ней познакомились? Разве она не твоя мать?

Ивен переступил с ноги на ногу - он, казалось, несколько смягчился.

- Мать. Не родная. Приемная. Вообще-то вас это не касается.

Джек ошеломленно глядел на мальчишку. Приемная... Так у Джорджии нет сына?

- Она зовет меня сыном. - Ивен, похоже, ошибся, приняв смятение Джека за смущение. - И я не против, потому что она считает это очень важным. - Он опустил взгляд. - Пусть я ей не родной сын. И она мне не мать. - Он снова с вызовом уставился на Джека, и в его глазах блеснула яростная неприязнь. - Но она мой друг. И я не допущу, чтобы ей сделали плохо.

- Сколько тебе лет? - спросил вдруг Джек.

- Пятнадцать. Летом исполнится шестнадцать.

- Давно ты знаком с Джорджией?

- Мне тогда было одиннадцать.

- Так вот, я знаком с ней дольше, чем ты.

- Ну и что же? Друг не сбежал бы отсюда, бросив ее одну.

- Она рассказывала тебе об этом? - изумился Джек.

- Я сам дошел, - буркнул Ивен. - Мозгов у меня хватает.

- В этом-то я не сомневаюсь.

Да, для пятнадцатилетнего парнишки Ивен даже слишком смышлен. В сущности, еще ребенок, но уже в этом тяжком переходном возрасте. Если опекунский совет им занимался уже многое понятно. Например, чем обусловлена его угрюмость, неприветность, вспыльчивость. В жизнь Джорджии внезапно возвратился чужой мужчина, и мальчик ревнует, переживает. Что ж, это понятно.