Анри Труайя - Дочь писателя

Однажды вечером, около пяти часов, когда Арман возвращался из Академии, его встретила сияющая Анжель и сообщила:

— Мадам Санди приходила, когда вас не было! Она спрашивала, что у вас нового, как вы поживаете, хорошо ли я о вас забочусь, все ли у вас есть… Она так долго меня расспрашивала! Знаете, она очень беспокоится!

Сначала Арман был взволнован этим поступком, который походил на проявление запоздалого сожаления, но затем опомнился и сказал язвительно:

— Она решила прийти сегодня, потому что знала: меня не будет дома, как всегда по четвергам!

— Нет-нет, месье! — воскликнула Анжель, ошеломленная столь несправедливым подозрением. — Я уверена, она об этом и не подумала!

— Она сказала вам, что дождется моего возвращения из Академии?

— Нет… Она очень торопилась…

— Она спросила вас, в котором часу ей вернуться, чтобы застать меня дома?

— Нет.

— Теперь вы видите?

Но Анжель не унималась.

— Уверяю вас, месье, — сказала она, — ваша дочь очень сожалеет… Она вас очень любит!

— Она меня очень любит, но не испытывает желания меня видеть! Ну что ж, это взаимно! Пусть все будет как есть!

После такого заключения Анжель больше не осмеливалась взывать к снисходительности своего неумолимого хозяина. Предоставленный сам себе, он с каждым днем все больше погружался в суровое уединение. Чтобы освежить мысли, он в какой-то момент решил ознакомиться с книжными новинками. Писать он не мог, вероятно по причине множества забот, так почему бы не развлечься чтением того, что пишут другие? Но все книги, которые ему присылали, с первой страницы вызывали у него неприятие. Одни он ругал за претенциозную угловатость, другие — за то, что слишком хорошо написаны. На смену инстинкту систематического критиканства вскоре пришел другой, который не заставил себя ждать. Большинство книг, попадавших ему в руки, казались теперь в сто раз лучше его собственных. Талант, какой он замечал у молодых авторов, косвенно вызывал у него сомнения по поводу собственных заслуг. Их сюжетные и стилевые находки восхищали его и пробуждали ненависть к тому, что он до сегодняшнего дня «совершил». Арман не осмеливался перелистывать ни одну из своих старых книг, боясь обнаружить в них непоправимые погрешности. Что, если он обманул публику и она заблуждается в отношении качества его произведений? Что, если он оказался шулером славы? Имеет ли он право советовать что бы то ни было, принимать похвалы, которым не верит, находиться рядом с настоящими писателями, которые не крали признания современников, а может быть, и потомков? Как можно вообще быть уверенным в себе или даже быть довольным собой, когда в восемьдесят пять лет занимаешься такой странной, прихотливой, несерьезной, счастливой профессией, как профессия мастера словесной игры и охотника за фантазиями? В припадке слепой ярости он клеймил весь мир и Господа Бога за то, что тот после долгого покровительства отправлял его в отставку. Чтобы Арман мог держаться в курсе литературных событий, Анжель покупала ему все газеты и журналы. И он искал там не столько заметку о себе (Арман уже давным-давно перестал интересовать журналистов), сколько сведения о жизни Санди и ЖВД, которые были любимчиками парижской прессы. Однако вот уже целый месяц, как ни одна газета и ни один журнал не упоминали о том, чтобы они появились на светской вечеринке, на экстравагантном фестивале или на демонстрации солидарности с одной из незащищенных категорий граждан. Вероятно, они устали от шумихи вокруг своей жизни и приняли мудрое решение побыть какое-то время в тени. Самое большее, что удалось узнать Арману, читая «Новости книгоиздания», это то, что Жан-Виктор Дезормье готовил новый роман под названием «В последнюю минуту». Говорили, что он несет в себе разрушительную силу бомбы с замедленным действием. А потом больше ничего, тишина, забвение…

Однажды утром, когда Арман тихо радовался такому молчанию, ему на глаза попала газета, известная своими злобными разоблачениями. В разделе «Слухи» красовался броский заголовок: «Над знаковой парой нашей литературы сгущаются тучи». Арман был заинтригован и пробежался по статье. Речь действительно шла о ЖВД и Санди. По словам автора материала, «ЖВД, известный тем, что за пять лет сменил три издательства, столь же непостоянен и в любви. Ходят слухи, что его новый роман «В последнюю минуту» выйдет не в издательстве «Дю Пертюи» и что ЖВД состоит в наилучших отношениях с одной очаровательной актрисой. Называть ее имя мы не станем… пока оно не будет у всех на устах…» Под статьей стояла подпись: Паскаль Ботийель. Арман немного знал этого разносчика сплетен. Обычно малый был хорошо осведомлен. Так ли верны его сведения об отношениях Санди и ее любовника? Что бы там ни было, его раздражала мысль о том, что незнакомые люди, читая эту едкую газетную сенсацию, могут посмеяться над Санди и над ее отцом. Арману казалось, что стены дома дали трещину под действием подземного толчка. Однако нужно смиренно склониться и продолжать жить, как в прошлом. И эта необходимость сохранять достоинство еще более усугубляла жестокость пытки.