Бартл Булл - Отель «Белый носорог»

— Без переднего крыла, — громко проворчал Эрнст, надевая авиаторские очки, — порадуешься, что запасся добрыми немецкими окулярами. А вот для твоих синих глаз у меня ничего нет, мой юный англичанин.

Из отеля вышел Оливио и, быстро перебирая маленькими ножками, приблизился к мотоциклу. За ним поваренок нес дергающийся мешок.

— Куры, — задыхаясь, пояснил Оливио. — Четыре живых цыпленка для дорогой миссис Луэллин. Передайте ей, мистер Энтон, что мы постараемся достать все, что ей будет нужно. Вот документ на кредит в индийском магазине. Это скромный магазинчик, но кое-что у них все-таки имеется.

Оливио привязал брыкающийся мешок к коляске позади Энтона. «Эксельсиор» сорвался с места. Поваренок захлопал в ладоши. Гости «Белого носорога» подняли в воздух стаканы и помахали им с веранды.

— Скажите Гвенн, что она может приезжать в любое время, с ребенком и все такое прочее! Старая колыбелька ждет! — прокричал вслед хозяин «Белого носорога» и с грустью добавил про себя: «Ею так ни разу и не воспользовались!»

— Если из этих цыплят выйдет что-то путное, — брюзжал Эрнст, — я лично их зажарю.

Мотоцикл устремился вниз по пыльной дороге.

— Guter Gott [15] Guter Gott! — Боже милосердный! (нем.). , английские калеки! — воскликнул Эрнст несколько часов спустя. «Эксельсиор» на огромной скорости огибал скалу. За поворотом их глазам открылись широкая река и — всего в нескольких ярдах от дороги — высокий обрывистый берег. Прищурившись, Энтон всматривался в поднятое колесами мотоцикла облако пыли. Он различил мутную воду и сырой песок с разбросанными по нему опрокинутыми фургонами, воловьими упряжками и людьми.

Коляска подскочила, наткнувшись на корень фигового дерева. Эрнст резко затормозил и слетел сначала на берег, а затем — прямо в воду. Энтон вылетел из коляски.

Сидя в мутной воде, он беспомощно смотрел, как течение уносит мешок с цыплятами. Бедные пассажиры отчаянно трепыхались. Какой-то человек схватил мешок и выбросил на берег.

— Небольшая ванна не повредит, сынок, — весело произнес одноногий солдат и протянул Энтону руку помощи. Его костыль глубоко увяз в песке. — Ребята кличут меня «капитан Джос». Я видел тебя в «Белом носороге».

Неподалеку человек двенадцать мужчин ставили «эксельсиор» на колеса. Энтон склонился над Эрнстом — тот выплюнул песок, потрогал правую ключицу и застонал от боли.

— Они таки добились своего. Мне капут. Эти английские свиньи меня достали. Четыре года войны — и все кости целы. И что же? Теперь я ломаю шею, стараясь не раздавить бродячий английский госпиталь!

Энтон перевел его на другой берег, где ждала запряженная четверкой мулов шотландская повозка «скорой помощи» с большим белым крестом на борту. Очевидно, она только что перебралась через реку — как раз перед тем, как опрокинулась первая перегруженная повозка со скарбом инвалидов.

К сиденью врача была привязана клетка с откормленным оранжево-зеленым попугаем. Птица чистила крючковатым клювом перышки. Чуть подальше, между двумя ящиками с медикаментами на носилках лежал человек. Врач — долговязый и тощий как жердь — со вздохом спустился на землю.

— Парад увечий никогда не кончится. Моя фамилия Фицгиббонс, военврач. Второй Ланкаширский.

Опираясь на плечо Энтона, Эрнст прищелкнул каблуками и вздернул подбородок.

— Капитан фон Деккен, Третий полевой, Германская колониальная армия.

— У моего друга сломана ключица, — сообщил Энтон.

— Если только вы — не дипломированный хирург, юноша, позвольте мне самому поставить диагноз. — Врач взял у Энтона нож и одним махом рассек сзади рубашку. — Выгружайте обе аптечки. Постелите сверху одеяло и положите этого горе-мотоциклиста на его толстый живот.

Энтон подчинился. А потом бросился к реке — вытаскивать из воды винтовки. Кругом барахтались люди и животные. Убедившись в том, что «эксельсиор» благополучно доставили на берег, Энтон вернулся к санитарному фургону. Как-то там Гвенн? Сколько они здесь проторчат?

— Чем я могу помочь?

Острая кость распирала Эрнсту плечо подобно тому, как большой палец выпирает из-под одеяла.

— По-моему, у тебя должно лучше получаться с четвероногими, — проворчал Фицгиббонс, возвращая Энтону нож. На него вдруг напал сильнейший кашель; худая грудь заходила ходуном. Он сел на подножку и зажал рот ладонями.

Наконец приступ кончился. Врач отер рот рукавом и посмотрел на немца.

— Прошу прощения, это ваш горчичный газ. Ну, а теперь, парень, беги к реке и позови Бевиса. Он тут самый опрятный — даром что однорукий. Хоть твой приятель и колбасник, попробуем его починить.