Мэри Пирс - Горький ветер

Том отстранился, мотнув головой, освобождаясь от ее объятий. Она вцепилась в него, и он оттолкнул ее от себя.

— Ради Бога, в чем дело? Ты ведь не уйдешь, не поужинав?

— Да провались ты пропадом вместе со своим ужином!

Дверь захлопнулась, и она осталась одна со все еще поднятыми руками.

— У меня такое чувство, — сказал Сэм Ловедж, поджаривая сыр на плите в мастерских, — что наш друг не очень-то доволен женитьбой.

— Он еще молчаливее, чем обычно, — согласился с ним Альберт Танниман. — И работа у него совсем не клеится.

— Что у тебя с собой, Том? Эта негодная Тилли тебя совсем не кормит?

— У него хлеб с жиром, как обычно, — сказал Фред Ловедж, подмигивая Сэму.

— Нет! — сказал Том. — Это жареная ветчина.

— У тебя ведь нет машины, Том? Такого маленького «остина» с откидным верхом? Да нет, едва ли, думаю, нет. А вот моя девчонка, Лилиан, клянется, что видела его как-то утром в пятницу возле Пайкхауса, когда проходила мимо в Скоут.

— Это коммивояжер, продаст щетки. Он заезжает за деньгами каждую пятницу.

— Мне бы это не понравилось, — сказал Танниман. — Незнакомец заезжает к моей жене, когда меня нет дома и я не вижу, чем они занимаются.

— Я его знаю, — сказал Сэм Ловедж. — Он ездил по Хантлипу, от двери к двери, и пытался продать Куини новую швабру. Она послала его куда подальше и правильно сделала. С тех пор как кончилась война, слишком уж много продавцов развелось в округе, только людям надоедают. Надо кому-то заняться этим и остановить их.

— Тому нужно поговорить с Тилли. Я на его месте не потерпел бы такого.

— Мне без разницы, — отозвался Том. — Пусть Тилли делает то, что ей больше нравится.

Он доел обед и вернулся к верстаку, где лежал незаконченный щит, на котором он делал резьбу. Он выбрал нужную стамеску.

— Ты когда-нибудь отдыхаешь? — крикнул Ловедж. — Еще двенадцать минут до часа.

— Мне достаточно, я уже отдохнул, — ответил Том. — К тому же я хочу поскорее закончить.

На следующий день, в субботу, Том работал все утро и закончил резьбу к одиннадцати. В полдень мастерские закрыли, и он направился прямо домой, куда он пришел на час раньше обычного. Увидев автомобиль на дороге, он пошел к лесу напротив и постоял среди деревьев, дожидаясь, пока посетитель уедет.

В час из Пайкхауса вышел светловолосый мужчина, поглядывая на часы. Тилли проводила его до ворот. Они постояли и поговорили немного, причем мужчина обнимал ее за плечи. Потом он сел в машину и поехал в сторону Нортона. Тилли повернулась и пошла в дом, помахивая концом шелкового шнурка, который был повязан вокруг талии. Ее каблучки цокали по дорожке.

Когда Том вошел, она расчесывала волосы перед зеркалом.

— Ты сегодня что-то рано.

— Да? Может быть.

— Я все утро была так занята. Тебе придется самому приготовить себе хлеб с сыром.

— Ладно, — сказал Том.

Альберт Танниман был прав, когда сказал, что у Тома в последнее время работа не ладилась. Старик Тьюк сказал то же.

— Ты потерял сноровку, парень, вот в чем беда. У тебя в руках слишком долго было ружье вместо настоящих инструментов. Три года без работы дают себя, знать.

— Наверное, так, — согласился Том. — Мне нужно еще больше работать.

Но как бы он ни старался, ничего не получалось: уже не было прежнего согласия между рукой и глазом; он уже не чувствовал резца, и частенько глазомер подводил его.

Работа, которую он делал, предназначалась для мистера Тэлбота из Крейл Корта. В декабре там случился пожар, и кое-что из старой дубовой мебели серьезно пострадало. Задачей Тома было сделать две дверки для серванта, вырезав на каждой охотничью собаку Тэлбота в окружении листьев, орехов и желудей и инициалы И. Б. Т. среди них. Одна из прежних обгоревших дверок лежала сейчас перед ним, и он копировал ее, используя доску от старой дубовой скамьи, которую дал ему старик Тьюк.

Однажды, вырезая вторую дверку, вглядываясь в тонкие карандашные линии, Том никак не мог справиться с резцом. Выемки казались слишком большими, выпуклые части слишком маленькими, а вся картинка плыла у него перед глазами. Он выпрямился и посмотрел в окно. Двор мастерских весь был скован морозом; кусты орешника покрыты инеем; дрозд щебетал тоненьким голоском. Когда он снова посмотрел на резьбу, рисунок показался совсем маленьким, и он вдруг бросил и резец, и молоток.

— Я не могу это сделать, — сказал он Джессу. — Пусть Джордж Хопсон займется этим.

И он вышел из мастерской, натягивая куртку на ходу.