Ольга Сакредова - Терем желаний

Маша поддержала своего учителя звонким смехом, и Валера улыбнулся.

- Именно на вас, Глеб Станиславович, падет выбор, - заверила Маша. Во-первых, вы быстро найдете общие темы, а во-вторых, мне надо заняться работой. А позже, если позволите, я присоединюсь к вам.

К концу Машиного рабочего дня Валера говорил только о Глебе Станиславовиче. Юноша и профессор оказались на редкость общительны. Валера обещал показать свои работы, а профессор пригласил в гости его и Машу посмотреть занимательную коллекцию альбомов о городах мира.

- Пойдешь к нему? - спросила Маша, когда они вышли из библиотеки.

- А ты ревнуешь? - в ответ спросил Валера, уловив в ее голосе беспокойство.

- Глеб Станиславович не позволяет себя ревновать, - усмехнулась Маша. Сейчас он один, и я вижу, как ему не хватает общения с новыми людьми. Ведь он всю жизнь провел в кругу студентов.

Валера открыл ключом дверь, пропустил Машу в квартиру, а она все рассказывала об учителе. Он прислонился к закрытой двери и привлек к себе Машу.

- Утешительница стариков. - Он ухватил ее за плечи, неспешно целуя ее лицо.

- Это не я, - запротестовала Маша, переступая с ноги на ногу в поисках устойчивой опоры.

- Ты. Профессор рассказал о старушках, которым ты носишь книги, и об инвалиде. - Валера водил губами по ее шее, покусывал мочку уха, языком играя с маленькой сережкой. - Это грубое нарушение правил, мисс: выдавать книги без оформления и не обращать внимание на инспектора библиотек.

Маша рассмеялась, упершись руками в его плечи и отстранив лицо от его губ.

- Но вы не расскажете заведующей о моих преступлениях, инспектор? - с напускной жалобностью в голосе спросила она.

Валера опустил руки на талию девушки и крепко прижал к себе. Ну почему ее смех так ранит и возбуждает?

- Какая ты худенькая!

- А ты обещал меня накормить, - подхватила мысль Маша. - Что мы будем есть?

- Тебя! - Валера подхватил ее под ягодицы и оторвал от пола. Губы напротив губ, но Маша не дала себя поцеловать, воскликнув в притворном негодовании:

- Здесь? В прихожей, среди обуви?!

- Нет.

Валера оттолкнулся от двери, не выпуская Машу из рук. Проявив усилие, она встала на ноги.

Он застонал от блаженства и нетерпения. Ладони сжимали ее широкую юбку, а в зеркале за Машиной спиной отражались стройные ноги девушки, не скрытые юбкой.

Она ловко вывернулась из его рук, взгляд ее потух и стал отрешенно-задумчивым.

- Не торопись, Валера. И меня не торопи.

- Благоразумная Мария Александровна, - печально вздохнул Валера. Но ведь он сам собирался следовать намеченной политике - предупреждать и ждать. "Радуйся, что она не вздыбилась дикой кошкой", - успокаивал он себя. Будто в утешение Маша взялась за его руку, сбрасывая босоножки, и легко пожала ее:

- Валера, ты не передумал угостить меня ужином? Валера вынимал из холодильника продукты, раскладывал их на столе и попутно оправдывался:

- Я пытался сварить бульон. Не знаю, что получилось.

Не привыкшая сидеть сложа руки. Маша наконец нашла себе применение. Она понюхала еще не остывший бульон, затем попросила ложку и попробовала на вкус.

- Съедобно? - поинтересовался Валера. - В первый раз варю такое.

- Вполне, - кивнула она. - Лук забыл положить и зелени не мешало бы... Если честно, я думала, твоя знакомая сделает отбивные, специально оставила грудинку.

- Маша, это я готовил курицу, - настойчиво повторил Валера.

- Очень хорошо, - легко откликнулась Маша, отметив про себя ресторанно украшенную пиццу и булочки вокруг хлеба. - Вот мы и будем есть. Сегодня подаешь ты.

Валера разлил по тарелкам бульон, раздумывая, как сказать о Наташе и их разговоре и положить конец постоянным Машиным намекам, которые не вызывали на откровенность и в то же время действовали на нервы осведомленностью и двусмысленностью.

- Маша, ты очень любопытна? - спросил он, садясь за стол.

Она подняла удивленный взгляд и встретила его, твердый и решительный. Вспомнив вдруг о любопытстве Валеры по поводу ее брата, она улыбнулась, а внутри все сжалось в комок.

- Ты говоришь о ревности? - Она задумчиво опустила глаза.

"Давай, Маняша, испытай себя, прояви свои достижения!"

Вновь обратив на Валеру взгляд серьезных зеленых глаз, она твердо произнесла:

- Нет. Только я не хочу становиться на пути другой женщины, затрагивать ее достоинство. И надеюсь, ты предупредишь меня заранее.

Валера искал логику в ее словах. Он мог допустить отсутствие ревности, но какая женщина будет заботиться о достоинстве другой? Может, в этом и есть причина ее сдержанности и недоступности? Но "предупредить заранее" определяло перспективу отношений, и, зная о его желании обладать ею и прося лишь отсрочку, неужели она так легко пожертвует собой ради достоинства другой женщины?