Робин Шоун - Мужчина и женщина

- Считаете женщину шлюхой лишь за то, что и у нее есть физические потребности? - взорвалась она, забывая, что пришла к нему под личиной проститутки. Забывая, что явилась только от одиночества, а не для того, чтобы рассуждать о морали. - Не думаете, что женщина по природе своей находит утешение в объятиях мужчины?

- Не знаю.

Его жестокая честность мгновенно рассеяла ее злость. Его дыхание овевало ее обнаженную грудь.

- Не знаю, в чем природа женщины и мужчины. Знаю только, чего я хочу.

- Но вы, разумеется, пожелаете и сами испытать... то, что называют экстазом, - поспешно вставила Меган. - Неужели вам не понравятся женские ласки? - Женские ласки мне ни к чему.

- Нам всем необходимы нежные касания, - возразила она.

В этом нет ни малейшего сомнения: как мужчинам, так и женщинам нужна интимность прикосновений, тепло объятий.

- Поверь, есть вещи куда хуже, чем физическая неудовлетворенность, выговорил он наконец, словно недовольный ее упрямством.

- Какие именно? - поинтересовалась она. Что может быть хуже одинокой постели?

- Страшнее всего осознавать, что не способен получить это так называемое блаженство, - проскрипел он. - Это куда неприятнее, чем страдать от неутоленного желания.

- Но разрядку всегда можно...

Она осеклась, не договорив, сердце ее ушло в пятки. Опять она чуть не проговорилась! Англичанин не интересуется той частью женского тела, о которой не принято говорить в обществе. Англичанка ни за что не признает, что обладает местечком, позволяющим ей достичь экстаза.

- Так вы ублажаете себя, мадам? - пренебрежительно спросил он. Еще одно грубое напоминание о том, что перед ней не уроженец ее страны, как бы чисто он ни говорил на их языке.

- Да.

Щеки и уши Меган мгновенно запылали, жар пополз ниже, по горлу, к груди и животу. Она гордо выпрямилась, отказываясь лгать.

- А мужчины... разве они... не ублажают себя?

В звенящей тишине слышно было только их дыхание и отдаленный плеск океанских волн, дразнящий, обещающий, удаляющийся и никогда не кончающийся.

- Существует огромная разница между рукой мужчины и женским телом, сухо заметил он.

- И все же? - настаивала она.

- Со мной бывало и такое.

Он сконфужен, она явно чувствует идущий от него жар, от которого горят груди и пальцы, слышит это в его голосе. Но, подобно ей, он отказывается лгать.

- Что надеетесь вы получить от нашей встречи, Мохаммед?

Как легко соскользнуло с губ его имя! И как неуклюже должно было звучать это арабское имя, произнесенное англичанкой! И как неловко и странно должен был звучать весь этот разговор араба с англичанкой, обсуждавших то, о чем ни один мужчина не смел сказать женщине вслух, то, о чем этот человек не посмел бы сказать ни одной другой женщине - не важно, англичанке или уроженке Азии.

Но почему?

- Я уже объяснил, чего хочу.

- Нет, просто сказали, чего добиваетесь, вернее, что хотите знать, возразила она, черпая храбрость в безликости ночи, - а ваши желания здесь ни при чем.

Несколько долгих мгновений ей казалось, что он не ответит.

- Желаю понять, способен ли я подарить женщине наслаждение. Хочу познать то, что доступно другим мужчинам.

Меган, потрясенная, пошатнулась.

- Хочу убедиться, что ничем не отличаюсь от других мужчин.

Глава 2

Из-под ног Меган ушла земля, невидимая рука стиснула горло, не давая дышать. Что могло причинить несчастному такие муки? Она чувствовала, остро ощущала страдание, терзавшее араба.

Меган слышала, что мужчины, когда-то переболевшие свинкой, иногда становятся бесплодными.

Неужели и он оказался в их числе? Она прерывисто вздохнула, чтобы успокоиться.

- Вряд ли какой-либо женщине стоит демонстрировать это вам, сэр. Все понятно и без слов.

- В таком случае не демонстрируйте это, мадам, - грубо бросил он. Лучше докажите.

Темнота сомкнулась вокруг них. Сжала расстояние между его ртом и ее болезненно набухшими сосками. Сердце Меган пропустило удар, заколотилось, пытаясь вырваться из груди. В этом мужчине кроется склонность к насилию, рожденная потребностями, одиночеством, страхом.

Будь она мудрее, сбежала бы из комнаты в чем мать родила. Будь она мудрее, вообще не оказалась бы в. этой комнате.

Она думала о прошлом и пустой постели, в которой теперь спала. Она думала о будущем и пустой постели, ожидавшей ее. Она думала об этом арабе, спящем в пустой постели целых пятьдесят три года.

- Я только однажды попросила мужчину коснуться меня, - выпалила она.