Мила Бояджиева - 'Рим, конечно Рим!' или 'Итальянское танго'

Но Санта не запел. Он прост прижимал Кристину к себе и слушал музыку. А когда девушка поднесла к лицу его цветы, поддержал её оседающее тело и крикнул за кулисы: "Шампанского, быстрее!"

Сделав два больших колко-обжигающих глотка, Кристина перевела дух. "Только бы не разреветься, только бы устоять", - заклинала она себя, впиваясь ногтями в похолодевшую ладонь. Но горячая рука Санты сжала её дрожащие пальцы, та самая рука, что минуту назад преподнесла громадный букет гиацинтов. Нет, - не ошибка, не сон, не мираж - горящее лицо Кристины погружалось в те самые, заветные, памятные цветы...

Когда оркестр умолк и Санта жестом остановил аплодисменты, воцарилась благоговейная тишина - все ждали заявления, которые обещал им в качестве сюрприза этого вечера граф Романо дель Форте, молодой хозяин обновленного поместья.

Он взял у Кристины свиток бумаг и, развернув его, начал читать... Золоченая печать на витом шнуре мерно раскачивалась в свете прожекторов. Кристина ясно услышала вздох изумления, пронесшийся над пиршественными столами. Она совершено не понимала, о чем идет речь, заботясь лишь о том, чтобы удержаться на ногах. А когда к ней подошла невысокая полная женщина, и достала из черного кованого ларца нечто сверкающее, нагнулась, подставляя шею.

- Будь счастлива, Кристи, будь счастлив, сынок! Да хранит вас Бог, дети! - Паола перекрестила стоящую в обнимку пару и гости разразились шквалом аплодисментов, криками восторга, свистками.

На сцену полетели цветы. Кристина опустилась на колени, собирая прохладные соцветия: повсюду вокруг - в корзинах, вазонах, в гирляндах над головой и прямо на полу под ногами - ворохи нежных, ароматных цветов. Ее благословенных гиацинтов...

Она пришла в себя от запаха ментола и камфары. Знакомый доктор Вернини натирал ей виски влажным тампоном. Кристина полулежала в кресле перед раскрытой в сад балконной дверью, из-за которой доносились возгласы веселящейся толпы и звуки старинного менуэта.

- Слава Мадонне, детка! Я так беспокоилась за тебя... Этот парень всегда любил морочить голову... Совсем не понимает, что с матерью своего ребенка надо обращаться очень осторожно. - Паола укоризненно покачала головой. - С первой беременностью совсем не так просто, как это кажется мужчинам.

Она старалась быть строгой, но зрелище сидящего на ковре у ног Кристины Романо умиляло почтенную синьору.

- Девочка, у нас с тобой только перерыв, - взмолился Санта. - Гости с нетерпением ждут жениха и невесту. Завтра мы станем супругами, а сегодня все узнали, что ты скоро родишь мне сына!

- Как... Мы... Санта? - Кристина не верила своим ушам, в которых нарастал ликующий звон.

- Ну вот, опять нужен доктор! Милая, я же все подробно рассказал на сцене. Ради всего святого, не плачь!

- Я... я ничего не слышала... Эти... эти цветы... - Кристина не могла говорить от слез.

- И "голубого принца" не заметила? - Санта поднес к глазам невесты висящий на её шее камень. - Он теперь - хранитель нашего семейного очага и будет стараться во все свои двадцать шесть каратов.

- Не торопись, сынок! Нельзя так сразу атаковать женщин, ты же не в футбол играешь... Давай, я объясню все толком... а гостям и без нас хорошо - праздник ведь только начался.

Паола подсела к Кристине и протянула ей бокал:

- Немного хорошего вина не повредит... Слушай, детка. Тебе, бесспорно, в одном повезло с мужем - с ним никогда не соскучишься. Говорят, это фамильная черта дель Форте... Федерико передал сыну свою потребность в сумасбродной любви. Любви, от которой теряют голову.

- Мама, Ларошфуко утверждал, что человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец. А я наделал много глупостей...

- Нет, сынок, безумств. Назовем это безумствами, - покачала головой Паола. - Я имею в виду, разумеется, не весь этот маскарад с сюрпризом, свидетельствующим о романтизме твоей натуры. Речь идет о другом...

Дело в том, Кристи, что Романо рос не только сумасбродным, но и чересчур гордым юношей. Он постоянно отстранялся от разговоров о наследстве. Но мой супруг оказался дальновидным. Пережив шок с Леонардо, он оставил не одно завещание, а два. То есть предусмотрел вторую часть, которая должна вступить в силу в случае несостоятельности первой. - Паола глубоко вздохнула и продолжила. - Часть семейного состояния, принадлежавшую его брату Федерико, Франко, естественно, передавал его сыну, то есть Романо. А "голубого принца" - в том случае, если Романо женится и воспроизведет потомство. Франко боялся повторения истории с сыном. Ему нужен был настоящий мужчина, продолжатель рода...