Мила Бояджиева - Большой вальс

- И очень точно меня поймала. Каскадер, конечно, из меня никудышний. Да и поэт - плохонький. Но что-то так поорятнуло пять бумагу пачкать. Вы не поверите: опыты-опытами, наука-наукой, а в голове будто что-то поет, самое собой складывается и наружу прочится. - Жан-Поль пднял лицо к звездному небу. - Ну вот как это все не зщаметить? "Выхожу один я на дорогу - предо мной кремнистый путь блестит... Ночь тиха, пустыня внемлет Богу и звезда с звездою говорит", - прочитал он Лермонтова по-рсски. - Это меня жена научила. Смысл здесь доходит до меня через звучание - и это так красиво!

- Если бы ты ещё слышал свой акцент! - всплеснула руками Виктория. Нет, честное, слово я восторге от этого акцента. Он прижает оттенок какой-то чужеродной тоски. Чужеродной - в смысле всеобщей.

- Как ты догадалась, девочка? Ведь эти стихи забрели сюда чуть ли не четыре десятилетия назад, - задумалась Алиса. - Йохима тогда ещё удиило, что "кремнистый пть - блестит". Наверно тогда он понял, что сумеет быть дерзким, сумеет прорваться сквозь личные "тернии" - сентиметальность, деликатность, закомплексованность.

- У Виктории вообще мощная интуиция. Она н только видит меня насквозь, но иногда и по науке такое завернет - весь мой ученый Совет за голову хватается. Уж, думаю, а не присудить ли ей ученое звание? Жан-Поль, все это время державший жену за руку, нежно поцеловал её ладонб.

Больше всего он боялся признаться кому-то, что вспоминая печальную статистику Динстлера, все больше тревожится о своей жене. Виктория последнее творение Пигмалиона, возможно, по уже несколько измененной методе. Она мать двоих детей, но канонический облик юной Алисы не претерпел изменения ни на йоту. Что это - везение? Временная уступка законам природы, либо, в самом деле, Пигмалион сумел достичь совершенства... Эти вопросы будут неотступно преследовать Дюваля, как бы не был занят его ум наукой. Он знал, что обречен на муку сомнений и поэтому чувстовал потребность уйти опять в поэзию. Почем-то Жан-Поль был уверен, что теперь сумеет писать хорошо.

- Ну что ты загрустил, милый? Твоя жена далеко не фанатик генной инженерии. Так и быть - пиши. Я буду печатать твои сборники за свой счет, огда начну снова работать. Все-таки я - "обещающий социолог". Но вначале выращу Алекса, - сказала Виктория, пдмигнув Тони. - Нам с сестрой что-то очень понравилось быть домашними хозяйками.

- Это верно. Особенно, когда у тебя - прекрасный дом, удивительный муж и необыкновенные дети... Вот, кажется, кто-то уже пищит! - поднялась Антония. - Пора наведаться в детскую.

- А мне показалось, это катер в бухте. Пошли-ка, Лизанька, кого-нибудь на причал. Пора гостей встречать.

...Преемник Малло по водноу гаражу уже помог высадиться на берег двоим - изящной женщине и немолодому, плотному господину. Они, очевидно, были незнакомы, встретившись в салоне катера в Каннской гавани и промолчали всю дорогу. Мадам деликатн удалилась на ос катера, не мешая мсье погрузиться в какую-то растрепанную рукопись. Она явно нервничала, всматриваясь в очертания Острова, обозначившегося на темном горизщонте гирляндами парковых фонарей. Потом стал различим отсвещенный прожекторами причал и большой дом в вышине с опоясывающей верхний этаж террасой.

Когда мотор заглох и гости очутились на бетонном молу, тишина казалась особенно звонкой, то ли от трелей цикад в темных кустах, то ли от запахов цветения, нежных и сладких, какие бывают только на юге. Женщина с довольствием вдохнула ночной оздух и насторожилась - вместе с тишиной, темнотой и благоханием откуда-то сверху (или эт лишь показалось?) донеслись знакомые звуки...

- Это, кажется "Сказки венского леса", - сказала она на хорошем французском своему хмурому спутнику.

- Да, мадам, - ответил он по-русски с сильным американским акцентом. - Это наш Большой вальс.

- Прошу вас, господа, лифт ждет, - окликул прибывших слуга, и Бенджамен Уилис, взяв под руку Евгению, шагнув в освещенный квадрат.

P.S. Первым, кого увидела Евгения в доме на Острове, была молодая женщина, держащая в руках двухлетнего смуглеького малыша. Ошеломленная иллюзией вернувшегося пршлого, она застыла, как тогда в коридоре полуподвала от голоса Ланки. - "Эй, кто там! Дверь закройте, ребенка простудите!" - рявкнула Светлана, но увидев подругу, с гордой улыбкой сообщила, - "Это мой Макс".

Элегантная молодая женщина в устланном коврами холле улыбнулась гостье светланкиным лицом и любезно представилась: "Антония. А это мой Макс".

Конец