Александра Грэй - Десять мужчин

— Как дела? — по возможности радостно спросила я.

— Очень занят.

— У меня та информация, что ты просил.

— A-а, инфо-ур-мация.

Прононс а-ля инспектор Клузо на этот раз прозвучал далеко не так смешно.

— Если встретимся за ужином, там и отдашь. Позже позвоню. — Миллиардер положил трубку.

Теперь, когда меня ожидало свидание, я смело покинула отель, шагнув в затянутый низкими облаками, сырой парижский день. На Елисейских Полях увидела рекламу выставки Тициана в Гранд-Паласе. Посреди рабочего дня посетителей в залах оказалось немного. Окунувшись в тициановскую синь, я любовалась его Мадонной и чувственной Венерой, размышляла о том, как мужчины любят женщин, и о том, как мужчины любили меня. И поняла, что ни один из мужчин, которых я любила, не видел во мне ничего, кроме того, что ему требовалось, а при взгляде на Венеру не приходилось сомневаться, что именно требовалось мужчинам. Впервые в жизни забрезжила мысль: если я хочу, чтобы мужчина увидел во мне что-то помимо внешности, то я сама должна открыть ему глаза.

Меня осенило: слишком долго я была покорна и позволяла собой помыкать. И я помчалась — к отелю, через вращающиеся двери, вверх по мраморным ступеням лестницы, этаж за этажом, до самого номера Миллиардера, вновь и вновь мысленно проговаривая предстоящую беседу. Каждый шаг вливал в меня отвагу, решимость бросить ему вызов, заявить, что хочу быть с ним не тайными мгновениями в роскошных уголках, но постоянно и в самом обычном доме.

Я постучала в дверь и замерла, ожидая. Нажала на звонок — сначала вежливо, затем неотрывно. Ответа не было. Заметив под дверью пять конвертов из приемной отеля, я уставилась на них, словно на запретный плод. В конце концов, чувствуя себя вправе воспользоваться любыми доступными средствами, решила, что хотя бы одно точно прочитаю. Глянула вправо-влево, дождалась, пока по коридору пройдет горничная со своей тележкой. Мы обменялись полуулыбками, и я снова, будто в первый раз, позвонила в дверь номера Миллиардера, чтобы оправдать свое присутствие. Едва горничная скрылась из виду, я выдернула конверт из-под двери и, осторожно открыв, достала белый листок с одной-единственной строчкой: Мадемуазель Вотрьен прибудет в отель сегодня в 20.00.

Дрожа всем телом, трясущимися руками я вернула сообщение под дверь и сломя голову полетела в свое убежище, молясь о том, чтобы никого не встретить, даже горничную. А когда дверь номера захлопнулась за мной, рухнула на кровать и залила белоснежную подушку черными от туши слезами. Прорыдав час, опустошила графин воды, постояла под горячим душем и почувствовала себя готовой лицом к лицу встретиться с Миллиардером. У его номера меня ждал сюрприз: дверь оказалась открытой. Несколько раз повторив его имя, я шагнула внутрь — табличка «Не беспокоить» сейчас мне была не помеха. Парча и антикварная обстановка придавали атмосфере торжественность. В серебряной вазе для фруктов морщил кожицу виноград; бутылка шампанского, почти нетронутая, томилась в ведерке с бывшим льдом. Миллиардера явно «не тревожили» не один день. Единственным ярким пятном в комнате был письменный стол, где высокая кипа снежно-белых бумаг ловила свет из окна. Жажда информации заставила меня перебрать листки, оказавшиеся договором между Миллиардером и двумя иностранными фирмами, гарантировавшим ему доход в миллион долларов ежедневно. Я впервые собственными глазами увидела один из источников неисчерпаемых денежных запасов Миллиардера.

Отвернувшись от стола, я в ужасе подпрыгнула при виде фигуры, наблюдающей за мной из густой тени в углу.

— А я все гадал, когда снова тебя увижу, — произнес человек.

Я облегченно выдохнула: это был телохранитель Джефф, мой соотечественник.

— Привет. — Я повела бровью, признавая, что он поймал меня за неблаговидным делом.

— Не знал, что ты здесь, — сказал он.

— Я здесь. Хотя в последнее время не очень понимаю зачем.

— У всех у нас свои причины.

Я опустилась в кресло напротив, чувствуя, что Джеф намерен завершить тот давний разговор, начатый Джулией в Нью-Йорке, когда она предупреждала меня об осторожности.

— Слыхал, ты его бросила, потому что тебя нельзя купить.

— Такие, значит, ходят слухи?

— Да. Ну а меня он купил. Сам признал, что взял меня не для защиты от террористов. Короче, я только и делаю, что ношусь с его девочками.

— Правда?

— Их тут пять…

— Включая мадемуазель Вотрьен?

— Новенькая, но ничем не лучше. Подцепил ее, потом бросит, а возиться мне, как и со всей этой кучей шопоголичек. Эх, жаль, что я не тощая да долговязая пташка. Уж я бы его по полной раскрутил.