Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд

— Что именно заставило тебя уйти от Шейна? — спросила она.

— Думаю, в его тоне было какое-то равнодушие. Я увидела, что ему все равно.

— Знаю, о чем ты, — медленно кивнула Эльза.

— Ты не можешь знать! Твой парень перед тобой на коленях, умоляет, чтобы ты вернулась. Это совершенно другое!

— То, что ты сказала о тоне голоса, абсолютно сходится. Пойду на балкон посмотреть на море. Присоединишься ко мне?

— Нет, Эльза, я устала. Дорога в Афины и обратно… За один день резко сменила свою жизнь. Хочу выспаться.

Эльза сидела на балконе очень долго, глядя на лунный свет и море, потом вернулась в комнату. Взяв бумагу, она стала писать письмо, которое собиралась отослать факсом на следующий день.

Моя дорогая Ханна,

ты всегда была таким замечательным и самоотверженным другом для меня. Ничего не просила и всегда была готова выслушать. Как оказалось, мысль приехать сюда была очень правильной. А еще лучше, что мы с Дитером встретились здесь, и теперь я могу принять решение, которое основано не на фантазиях, а на фактах. Я все еще не уверена, что делать. Но еще несколько дней на этом безмятежном острове все прояснят. Сегодня я услышала две вещи. Одну от американца, который говорил о преодолении. Он бросил случайно, что любовь можно преодолеть, как выздороветь после коклюша. Не знаю, прав ли он. Потом одна ирландка сказала, что мне повезло, потому что Дитер обещал измениться ради меня. И я подумала, почему мы стремимся изменить людей. Надо либо любить их такими, как они есть, либо уйти.

Теперь уже поздно, и я пишу это при лунном свете. Я размышляла о своей жизни с Дитером так, как никогда прежде. Это было сложное бегство. Было от чего бежать. Отец бросил нас, когда я была совсем ребенком, и я всегда надеялась, что он свяжется со мной, если увидит по телевизору, но этого не случилось. Мы с матерью никогда не были близки, возможно, потому, что слишком одинаковые, вечно стремились к совершенству.

Но за недели моих странствий я узнала, что безупречной жизни не бывает, поэтому не стоит искать. Я повстречала много людей в этом путешествии, у которых проблемы гораздо серьезнее моих. Странно, но это меня успокоило.

И я думала о тебе, Ханна, и о твоем счастливом браке с Иоганном. Когда вы поженились пять лет назад, я сказала, что в нем нечего менять.

Я ужасно завидую тебе, моя дорогая, самая дорогая подруга.

Люблю тебя,

Эльза.

Мириам Файн приготовила комнату Дэвида, купила новое пуховое покрывало и занавески в тон, развесила темнокрасные полотенца.

— Они смотрятся очень мило и мужественно. Надеюсь, ему понравятся, — сказала она.

— Не суетись вокруг него, Мириам, ему не нравится суета, — произнес отец Дэвида.

— И ты советуешь мне не суетиться? А что сделаешь ты? Да, что будешь делать ты, когда он войдет в эту дверь?

— Не сделаю ничего, что бы расстроило его.

— Начнешь говорить с ним об ответственности. Если его что и расстроит, так именно это!

— Нет. Не стану говорить об ответственности. По крайней мере, он наконец-то взялся за ум и бросил эти сумасшедшие идеи.

— Он возвращается, потому что ты болен, Гарольд. Он сам об этом догадался. Ты видел письмо, которое я ему послала. Ни словом не обмолвилась в нем. Ни единым словом.

— Мне не нужна его жалость. Не приму никакой жалости. — Глаза его наполнились слезами.

— Но от любви его ты не откажешься. Гарольд, в конце-то концов, именно поэтому он и возвращается, что любит тебя.

Отец Фионы повернул ключ в замке. В конторе день сегодня был тяжелый и длинный. С его пятидесятилетнего юбилея прошла неделя. Чувствовал он себя на восемьдесят пять. Плечи затекли и ныли. В конторе были молодые сотрудники, наступавшие ему на пятки. Вполне возможно, что ему удастся продвинуться еще раз по служебной лестнице.

Ему так хотелось зайти в паб и пропустить пинты три пива, но вспомнил, что Маурин приготовила ужин. Не стоило создавать дополнительных неприятностей.

Как только он открыл дверь, она выбежала к нему.

— Шон, ты не поверишь! Фиона возвращается домой. На этой неделе! — Маурин Райан умирала от радости.

— Откуда ты знаешь?

— Звонила Барбара, когда тебя не было дома.

— Неужели этот босяк не смог протянуть на пособии по безработице там? Это так? — ворчал Шон.

— Нет, что скажу тебе! Она его бросила… она возвращается домой одна!

Шон опустил портфель и вечернюю газету и сел, обхватив голову руками.