Наследник раджи

— Да, да! — отвечал Берти сдавленным голосом. — Но, друг мой, вы не найдете ее, разъезжая по стране: вас убьют, а результата не будет никакого. Я передал ваш план генералу. Он говорит, что у вас есть военные способности. Нам необходима ваша помощь, без вас мы многого не сделаем… «Бедняга даже не слушает меня», — прибавил он про себя.

Хусани прервал их разговор:

— Могу ли я сказать пару слов господину?

При звуке этого голоса Том вздрогнул, овладевшее им оцепенение рассеялось.

— Да, Хусани. Наш разговор с саибом закончен… Прощайте, Листон, мы увидимся в Гумилькунде.

Прежде чем Берти собрался ответить, Том исчез.

Возвращаемся к дневнику раджи. Следующие заметки без числа, по-видимому, занесены в течение августа.

Положение дел все еще оставалось критическим, так как не было принято решительных мер для подавления восстания. Однако благодаря скоплению громадных масс бунтовщиков вокруг главных центров — Дели, все еще находившегося в руках туземцев, и Лукно, где горсть храбрых европейцев отбивалась от бесчисленных неприятелей, — а также прибытию в Центральную Индию войск племени гурка из Непала беспорядки не охватили еще всех провинций. Во многих местах английские чиновники вступили в отправление своих обязанностей, и хотя бывали случаи задержки курьеров и нападения на путешественников со стороны разбойничьих шаек, все-таки европейцу, обладающему известной смелостью и присутствием духа, уже возможно было проехать по стране. Сельское население, терпевшее ущерб от беспорядков, относилось к англичанам без вражды, даже иногда проявляло к ним симпатию, хотя и случалось, что преувеличивало в своих рассказах опасности пути, надеясь получить за оказанную помощь более значительное вознаграждение.

Том путешествовал в восточном костюме и, стало быть, не подвергался таким опасностям, как его соотечественники, но из заметок в дневнике видно, что путешествие не обошлось без приключений.

«Сколько суток прошло с тех пор, как я выехал из леса? Право, не знаю. Я потерял способность считать время: один день похож на другой. Сегодня с нами случилось приключение, и, посоветовавшись с Хусани и Ганесом, я решил сделать на несколько часов привал в этой деревне.

Чтобы сколько-нибудь успокоить нетерпение, я попробую записать все, что с нами случилось и на что мы надеемся. Несмотря ни на что, я еще не теряю бодрости. Это кажется странным моим преданным слугам. Ганес желал бы, чтобы я вернулся в Гумилькунд. Он сожалеет теперь, что передал мне послание Дост-Али-Хана. Если бы он знал, как я ему благодарен за это! Сегодня у меня снова блеснул луч надежды, и я ожил!»

«Через одного из шпионов Хусани мы узнали, что шайка бунтовщиков, захватившая нескольких пленных англичан, сегодня вечером должна пройти здесь, и мы предполагаем, что Грэс и Кит в числе этих несчастных…»

«Меня, по распространившимся слухам, принимают здесь за какую-то знатную особу, богача брамина. Я скрываю свой титул, боясь, как бы меня не задержали. Изобретательность Хусани неистощима: он всегда находит для меня прекрасную лошадь в богатой сбруе и роскошные платья. Я поддерживаю усилия преданного слуги, стараясь сохранить все достоинство, приличное послу, и нас всюду встречают с почтением. В этом большом селении в мое распоряжение предоставили всю гостиницу, и старшины добыли постели, свежую воду, припасы. Я спал и видел себя в Англии — и с собой — Грэс!

Счастливое ли это предзнаменование?»

«Хусани сказал мне, что ему удалось уговорить крестьян: они не будут нападать на сипаев, но если отряд остановится в деревне, то постараются украсть у них пленных. Мне кажется, он сказал им больше, чем желал, так как я слышу гул многочисленных голосов вокруг моей гостиницы. Если они пожелают, я встану во главе их. Хоть раз, один раз, встретиться лицом к лицу с этими негодяями! Но надо быть осторожным! Вспомнить избиение в Каунпоре!

Сначала, пока пленники не будут в наших руках, хитрость, а затем — наказание…»

«Все кончено! Не для меня — моя цель еще не достигнута, — но для них, для этих извергов, не щадивших ни женщин, ни детей. Трупы пятидесяти сипаев и их начальника лежат в узких переулках этого мирного селения. Их пленники — два английских офицера, еле держащихся на ногах после ужасного перехода в цепях по палящему солнцу, и женщина, которую везли в повозке и которую я не видал, зная — увы! — что это не Грэс, — переданы попечениям Хусани.