Мэри Кэттон - Роза в снегу

— Где он сейчас? — спросила Эмма.

— Ушел на конюшню минут десять назад.

Эмма выбежала из дома и помчалась по кирпичной дорожке к конюшням. Бен стоял у двери, собираясь сесть на Ласточку.

— Постой! — крикнула Эмма, и старик оглянулся.

Тяжело дыша, она подбежала к нему:

— Куда уехал мой муж?

— Туда. — Бен махнул рукой в сторону пустоши. — Я еду за ним. Его нельзя оставлять одного в таком состоянии, девочка.

Эмма вырвала у него поводья.

Бен схватил ее за руку:

— Я не видел его таким с тех пор, как умер его отец. Даже и тогда он так не убивался. Тебе нельзя быть с ним одной, милая. Ты же знаешь, как этот чертов нрав может завладеть им.

— Он мой муж, — возразила Эмма. — Он не причинит мне зла. А теперь подсади меня. Бен Коулз, или мне искать подножку?

Бен неохотно подсадил Эмму в седло. Секунду спустя кобыла уже неслась вперед, вытянув шею, в направлении пустоши.

Инстинкт привел Эмму на Стоун-блафф. Лошадь Алана мирно паслась среди высокой травы. Эмма спешилась и, даже не привязав кобылу, пошла вверх по склону к вершине утеса. Она нашла Алана стоящим на краю. Он подставил лицо ветру и заходящему солнцу.

— Как ты узнала, где меня найти? — Голос его звучал невнятно.

Она спокойно подошла, встала рядом и протянула руку.

— Есть более безопасные места для скорби, — сказала она.

— Скорби? Из-за чего мне скорбеть? Из-за того, что Лаура мертва? Тысячи раз в жизни я желал ей смерти. Когда ее здоровье ухудшилось и я поместил ее в клинику, я представлял, как она умрет там, такая же одинокая и несчастная, каким сделала меня.

— Но ты любил ее, иначе не переживал бы так тяжело ее смерть.

Его темные брови сошлись на переносице.

— И ты простил ее, — добавила она.

Алан сосредоточился на каком-то далеком предмете и долго молчал. Каким ранимым казался он в этот момент: ребенок, внезапно осиротевший и так отчаянно одинокий. Как ей хотелось прижать его к груди, стереть растерянность и боль с его лица. Но решится ли она? Поступая так, она рискует всем. Всеми тайнами, которые так отчаянно пыталась скрывать все эти месяцы.

— Она не должна была умирать сейчас, — пробормотал он. — Мы только начали узнавать друг друга. Столько потерянных лет… Боже мой. Все эти годы я проклинал ее. — Он закрыл глаза. — Я хочу вернуть все обратно и не могу.

— Ты смог! Ты сделал это! Последние месяцы ты был так добр и заботлив с ней. Она поняла. Она обрела покой, зная, что ты простил ее.

Он покачал головой и качнулся, чуть не потеряв равновесие. Сердце Эммы едва не выпрыгнуло из груди, когда он на мгновение навис над каменистым обрывом. Она осторожно взяла его за руку и попыталась оттащить от края. Алан выдернул руку.

— Уходи, — пробормотал он пьяным голосом.

— Не уйду, пока ты не отойдешь от обрыва.

Сверкнув глазами, Алан резко повернулся к ней, сбросив камешки с обрыва и заставив Эмму отшатнуться.

— Ты что, не понимаешь?! — закричал он, и его слова эхом разнеслись по пустынной долине. — У меня больше никого нет. Ни семьи, ни единой души, которую я мог бы назвать своей. Я один, черт побери!

— Один? Я твоя жена. Ты не один.

— Жена? Хочешь знать, что мне моя жена? Она — подпись на грошовом клочке бумаги. Она — предмет за столом, который подсчитывает бюджет, цифры и проценты и, без сомнения, складывает дебет с кредитом во сне. Она — мученица, посвятившая свою жизнь отцу и сестре, которым наплевать, жива она или нет! Но для меня у нее не найдется и минуты!

Одной рукой он схватил Эмму за руку, а другой растрепал ее волосы так, что тугой узел рассыпался и густые пряди упали ей на спину. Притянув жену ближе — так близко, что она почувствовала сильный запах виски. Алан выдавил:

— Она отвергает меня.

Эмма коснулась его лица пальцами. Его боль дала ей силы открыть то, что было у нее на сердце.

— Я не мечтаю ни о ком другом, — ответила она твердо. — Только о тебе.

Он резко рассмеялся и жестче схватил ее за волосы.

— Ты лжешь, — прорычал он.

— Ты. Только ты. Клянусь. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? Каждый мой шаг, все, что я делаю эти последние пять месяцев, я делаю для тебя, чтобы помочь тебе. Я люблю Алана Шеридана. Никакой другой мужчина никогда не владел моим сердцем.

Он оттолкнул ее, лицо его было пугающе злобным.

— Ты смеешься надо мной.

— Ни за что на свете я бы не стала смеяться над тобой.

— Ты заявляешь, что любишь только меня, а как же отец Хью? Ты отказываешься говорить о своем любовнике и его предательстве. Что за жизнь может быть у нас, что за любовь может быть между нами, если у тебя от меня есть тайны? Почему, черт побери, ты не можешь понять, что твое прошлое больше не имеет для меня значения, Эмма? Все, чего я хочу, — это искренности. Без нее у нас нет будущего.