Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

— Братья все еще в ссоре?

— Да, это всегда будет так.

— Это какой-нибудь спор насчет имения, не так ли?

— Неприязнь, а не спор. Это мог быть спор, если бы можно было переменить настоящее положение дела, но этого сделать нельзя. Неприязнь, впрочем, не со стороны капитана, в этом я отдам ему справедливость; виноват наследник.

— В замке, кажется, живет молодая девушка? — продолжал незнакомец после некоторого молчания. — Я забыл ее имя.

— Аделаида Эрроль, — был ответ, данный тем же хладнокровным тоном; но на этот раз молодой человек поднял глаза и рассмотрел моряка. — Резвая шотландская девушка; вы, может быть, слышали, что так ее называют в Дэншельде.

— Я слышал, что ее называли ангелом, — возразил моряк, — ничуть не менее.

— Если вы это слышали, — и молодой человек устремил черные глаза на незнакомца, как будто хотел прочесть его насквозь, — я готов побиться об заклад, что вы это слышали от Гэрри Дэна.

— От Уилльяма Дэна.

— От Уилльяма Гэрри, это все одно, мы здесь называем его Гэрри. Старый пэр любит имя Гэрри, миледи также, и они редко называют его иначе.

— А имя старшего Джоффри, я помню. Он…

— Вы не найдете, чтоб наследник Дэнов был назван не Джоффри, — перебил молодой человек, — это еще одно из их суеверий.

— В самом деле! Уилльям Дэн, кажется, женится на Аделаиде Эрроль?

Молодой человек поднял брови.

— Так говорят. Капитан, хотя доблестный сын Марса обжег свои крылышки на огне ее очарований, он…

— Я желал бы, чтоб вы говорили простым английским языком, сэр! — вскричал незнакомец довольно сердито, так, что молодой человек с удивлением посмотрел на него.

— А как же я говорю — по-голландски?

— Вы говорите рапсодиями, а я этого языка никогда не понимал. Женится капитан Дэн на этой молодой девице или нет?

— Какой вы, кажется, безрассудный человек, — заметил со смехом молодой человек. — Разве я вам не говорю, что капитан Гэрри обожает даже землю, по которой она ступает. Вы, может быть, опять назовете это рапсодией, но это факт.

— А она?

Молодой человек вытянул губы с видом, который как будто показывал, что это не его дело.

— Как я могу это знать? За женщин отвечать нельзя. Может быть, она платит ему такою же любовью, а, может быть, и нет. Леди Дэн старается ей вперить, что Уилльям Гэрри, хотя он приближается к среднему возрасту, жених не дурной для бесприданной невесты.

— Уилльям Дэн богат, — заметил незнакомец.

— Я желал бы иметь хоть десятую долю его богатства. В роду Дэнов существует правило, по которому младшие из фамилии вступают во владение своим состоянием как только сделаются совершеннолетними, и Гэрри как раз вступил во владение своим состоянием. Оно составляет пятьдесят тысяч фунтов. Кроме того, его дядя, Уилльям Генри Вернер, оставил ему еще пятьдесят тысяч, которые теперь составляют больше, потому что проценты накоплялись несколько лет. Капитан не может тратить и половины своего дохода. А теперь, в гостях у родителей, он не тратит ничего.

— Как долго намеревается он остаться дома?

— Лучше спросите об этом Аделаиду Эрроль. Когда он приехал домой, то сказал, что останется неделю или две…

— Вы хотите сказать, когда он приехал из Америки?

— Я хочу сказать, когда он приехал из Америки. За коим чертом он так долго странствовал по Америке, всегда оставалось тайной для меня. Он должен был превратиться в настоящего американца. Он приехал домой, говоря, что останется недели две, а прошло уже шесть месяцев, и он еще здесь, его сводит с ума его безумная страсть к… Но это не мое дело. Он прежде хотел опять поступить на военную службу; я со своей стороны не понимаю, зачем он вышел в отставку.

— Почему вы называете это безумной страстью?

Молодой человек вынул перочинный ножик и отрезал что-то у своей удочки.

— В разговоре вырываются иногда случайные выражения. Часто они не имеют никакого значения.

— Извините. Это не семья Дэнов?

Молодой человек повернул голову. На лугу возле капеллы показалась группа, посреди которой самым видным предметом было кресло больного, на котором сидел старик приятной наружности. Кресло катил человек в фамильной ливрее — в красном бархатном жилете и пантолонах и в белом сюртуке с серебряными шнурками. Высокая, прекрасная собою старушка провожала кресло. Позади нее шел мужчина с благородными чертами, может быть, лет сорока, прямой и величественный, еще стройный и гораздо выше среднего роста. Прелестная девятнадцатилетняя девушка шла возле него или, скорее, бежала; то она была впереди его, то позади, болтала с ним и выставляла на вид все свои очарования, — это было в ее натуре. У ней был ослепительный цвет лица, голубые глаза и прегустые белокурые волосы — в целом, бесспорно, прелестное видение, но черты были не очень хороши, а глаза слишком часто перебегали от одного предмета к другому для того, чтоб быть правдивыми. Позади всех шел другой лакей в такой же ливрее.