Радзивилл Ежи - Всадники черных лун

Проверил, на месте ли бластер: заряжен ли? Застегнул на нижние пуговицы куртку и отворил дверь на звук шагов несущего ужин мальчугана.

Малыш боязливо вошел в комнату, поставил на стол поднос, где посередине горела тонкая свечка в низеньком медном подсвечнике. Рик придержал дверь, поправил свою черную повязку, сел к столу:

— Как поживает мой серый?

— Хорошо, господин, — прошептал мальчишка, — Его накормили и напоили, господин.

— Смотри за ним. Корми его вволю, — проворчал Рик, зачерпывая ложкой похлебку, попробовал, кивнул, — Что же, повару почти не удалось это испортить, а малость — не в счет. И еще принеси несколько свечей. Я обычно читаю на ночь, а иногда — и до утра. Чтобы свечи были всегда под рукой, иначе я пойду искать посреди ночи их сам. Вот твоя беляшка, принесешь — получишь ее.

— Хорошо, господин, — сказал мальчишка и попятился к дверям, — Сейчас поищу.

Рик ухмыльнулся сам себе: "Обычно читаю на ночь", ха! Чем меньше сходства с прежним собой — тем лучше. Вот только Воровская таможня добрейшего Аласо — ну никак не является она местом, о котором должен знать благородный барон Шангу-Дуум. И тем более заходить туда. И тем более вечером.

Закат почти отгорел, когда Рик оплатил хозяину еду, ночлег, а так же уход мальчишки за серым на сутки вперед и зашагал по словно вымершим улочкам к добрейшему сеньору Аласо, отцу родному для всех, кто жил за счет краж и грабежа. Впрочем, не только воры и грабители несли пошлину Аласо. Он когда-то разработал целый список преступных профессий, он изобрел саму воровскую таможню, он впервые стал обучать в созданной воровской школе талантливых детишек. Рик никогда не видел самого Аласо, но многое слышал об этом гении и повелителе преступного мира, правившего созданной им невидимой ночной империей уже семнадцатую зиму. Все преступники Миррор платили ему дань. Все они были его учениками. Рик побаивался этого человека, но сейчас Аласо мог помочь ему вернее всех. Миррор стала совсем нищей страной, и Аласо это вряд ли нравилось.

Прошагав по безлюдным улицам, он издалека увидел большой двухэтажный дом Аласо. Все окна его, наглухо закрытые мощными ставнями, придавали дому вид осажденной крепости.

Вор подошел к большой подворотне, закрытой частой, толстой решеткой.

— Хорощие шмотки, — встретил его здоровенный громила, поигрывая длинным мечом:

— У меня таких нет, парнишка. О чем это говорит?

— О том, что тебе лучше посторониться, — ответил Рик на воровском языке, — Судьба твоя такая.

— Ты приехал издалека. Верно, ты не знаешь, что сейчас Троелуние?

— Так или иначе, я приехал. Мне нужно увидеть добрейшего отца.

Верзила вздохнул, слегка отодвинулся, приоткрывая калитку:

— Иди. Но если ты пришел с пустяками, то скоро пожалеешь об этом, господин торопыга.

Рик скользнул в подворотню. Во внутреннем дворе дома, в неярких отблесках двух масляных фонарей, парами прогуливались вооруженные люди, негромко переговариваясь между собой.

Они одновременно остановились и стали молча разглядывать юношу. Сбоку возник сухощавый человек. Рик не видел, откуда он появился, высокий, хмурый, в чем-то темном, оставляющим открытой только голову. Рик присмотрелся внимательнее: из-за угрюмо нахмуренного лица и обтянутого кожей, гладкого черепа чисто выбритой головы человек казался похожим на жреца — аскета.

— Кто?

— Кривой, вор из Аладринга, покорный слуга ваших милостей, — поклонился Рик.

— С каким делом?

— Мне нужно духовное руководство добрейшего отца, — ответил Рик в принятой на таможнях манере.

Огни масляных светильников отражались отблесками от высокого, выскобленного купола головы. Человек минуту размышлял, разглядывая Рика. Затем резко, по — птичьи кивнул:

— Хорошо, жди. В свой черед я позову тебя.

Движение и негромкие разговоры возобновились. Бритоголовый развернулся, запахивая плащ на волосатой груди, прошел сквозь расступающуюся перед ним толпу и скрылся за небольшой дверью.

Довольно долго не происходило ничего примечательного — иногда кто-то входил во внутрь дома, кто-то выходил оттуда, сразу покидая полутемный двор. Постепенно количество людей во дворе стало редеть. Тем временем совсем стемнело, и над городом пронесся приглушенный странный стон. Разговоры на миг стихли. Оставшиеся во дворе человек десять подняли головы к иссиня — черному небу с яркими звездами. Затем снова заговорили, но вор уловил в интонациях нервную нотку: