Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Впрочем, отравленного алкоголем Диму это не сильно беспокоило. "Чертовщина какая-то", — подумал он, но будто магнитом тянула бутылка на столе и отвлекала от всех второстепенных мыслей.

— Закурить не найдётся? — сказал первое, что пришло в голову.

Труп или человек, таковым наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.

Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями — бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.

По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:

— Вздрогнем?

Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:

— Это называется больница?

Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.

— Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.

Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:

— Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.

— Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.

Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец нетвёрдой рукой поднёс свою порцию ко рту, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.

— Что у тебя глотка дырявая? — возмутился он пропадающему добру.

Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.

— Ты в какой палате лежишь? — спросил Дима очень строго.

— Я в могиле лежал.

Диму это откровение не смутило.

— Для жмурика ты, однако, неплохо выглядишь.

Незнакомец опять поправил галстук, и тут Пирожков заметил под его узлом пробочку.

— Вон ты с чем.... Ну и топорная, скажу, работа, — Дима погрозил в пространство кулаком. — Я бы этих айболитов.

За его спиной послышался лёгкий шорох, а затем визгливый глас Ксенофонтовны, дежурной санитарки родильного отделения:

— Это ж надо: стекло разбили, врачей лупят.... А навоняли-то....

— Это что, — сказал Дима. — Садись за стол, тут вот покойник водкой угощает.

— Будет врать-то. Вот я вас шваброй.

— Это интересно, стоит посмотреть: шваброй мёртвого человека не каждый отважится.

Увлёкшись бранью, санитарка не обращала внимания на второго собутыльника. А он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, пряча лицо от взоров.

Вдруг выпрямился, глянул неподвижными зрачками ввалившихся глаз:

— Мария Ксенофонтовна, вы не узнаёте меня?

Санитарка, ахнув, хлопнула себя по мощной груди в разрезе халата.

— Беда-то какая! — пролепетала она, пятясь к двери. — Действительно мертвяк, да ещё говорящий. И так на Репина похож Семёна Ильича.

— А это я и есть, — печально сказал покойник.

— Да ну вас с вашими шутками, — сказала Ксенофонтовна. — Я вот завтра главврачу всё расскажу.

Она скрылась в коридоре, не закрыв дверь, и оттуда донёсся её голос:

— Георгий Иванович, ну, как не стыдно....

— Никак хозяева вернулись, — засуетился Дима.

Он вытряхнул содержимое пепельницы на листок бумаги, смял его и сунул в корзину для мусора. Потом растянул штору по гардине, прикрывая разбитое стекло. От ветра, гулявшего за окном, лёгкая ткань вздулась пузырём.

— Ого, да их тут коллективчик, — раздался голос из коридора. — Жорик, поднимай мужиков в палатах, сейчас мы их уделаем.

— Послушайте, — незнакомец шагнул к двери. — Я тоже врач и хотел бы с вами поговорить. Я — Репин Семён Ильич, работал здесь главврачом, может, помните такового? Да погодите вы....

В ответ раздался топот удирающих ног.

Мертвец остановился в дверях, повернулся к Диме, развёл руками и виновато улыбнулся. Оскал получился похожим на отвратительную гримасу.

— Эй! — крикнул откуда-то издалека сбежавший Георгий. — Убирайся отсюда, не то я тебя, гада, собственными руками задушу.

— Ты смотри, какая сука пакостная, — вторил ему дружок из другого конца коридора.

— Я врач, — откликнулся мертвец. — Семён Ильич Репин.