Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 13 от 04 апреля 2006 года

Обменявшись со своим не в меру импульсивным собеседником еще несколькими письмами и поняв, что дело труба, «сентосовцы» решили действовать самостоятельно. Мрачные перспективы допроса в ФБР развеялись после того, как «подозреваемые в терроризме» лично связались с оклахомским филиалом провайдера Vidia Communications, изложив суть мэрской жалобы. Развязка не заставила себя ждать: уже на следующий день на вернувшейся к жизни заглавной странице городка засияла самодовольная физиономия его главы. В качестве «благодарности» за проделанную работу программисты тут же получили опус следующего содержания: «Жаль, что для решения проблемы нам пришлось пройти через череду взаимных обвинений. Если бы самое первое ваше письмо содержало хоть толику полезной информации, мы бы гораздо быстрее добились желаемого результата». Не зная, что на это ответить, сотрудники CentOS разместили полную версию переписки на своем веб-сайте. Что ж, этот захватывающий эпистолярный роман еще ждет своего постановщика на сцене театра абсурда. — Д.К.

Важный шаг на трудном пути к использованию света, а точнее, плазмонов-поляритонов оптических частот, для передачи и обработки информации внутри микросхем, удалось сделать группе исследователей, работающих в Дании и Франции. Статья, описывающая целый набор плазмонных устройств — разветвителей, интерферометров и кольцевых резонаторов, — недавно была опубликована в журнале Nature.

Размеры транзисторов в современных чипах уже на порядок меньше характерной толщины проводников — основного источника нагрева и задержек, мешающего поднять рабочую частоту, а с ней и скорость вычислений. В прошлом году «КТ» писала (#588), что выход из этой парадоксальной ситуации, возможно, сулят поверхностные плазмоны-поляритоны — специфические коллективные колебания электромагнитных волн и свободных электронов металла, которые распространяются вдоль границы между металлом и диэлектриком. Имея ту же частоту, что и свет, плазмоны-поляритоны обладают заметно меньшей длиной волны и легко могут быть «втиснуты» в малое пространство чипа. А в нем, как известно, обычному свету с типичной длиной волны 0,5—1,5 мкм развернуться уже негде. Над этой идеей работало несколько научных групп, но большинство специалистов воспринимало ее скептически.

Теперь количество скептиков заметно поубавится. Обычные плазмоны-поляритоны на плоской границе раздела, например, между золотом и воздухом проникают на десяток нанометров в металл и на несколько сотен нанометров в воздух над поверхностью. Ничем не ограниченные, плазмоны способны пробежать расстояние порядка миллиметра. Но для того, чтобы использовать плазмоны в чипах, нужно создать для них узкие волноводы. Оказывается, роль волноводов с успехом могут выполнить вытравленные на поверхности V-образные канавки подходящих размеров и формы. В них затухание больше, чем на поверхности, но все же остается приемлемым. Кроме того, если канавки изогнуты или даже поворачивают под прямым углом, потери заметно не возрастают. Это выяснилось прошлым летом, и всего за полгода ученым удалось разработать и испытать целый набор практически важных устройств.

В экспериментах использовали инфракрасный свет с длиной волны около полутора микрон, которую широко применяют в телекоммуникациях. Ширина канавок была меньше микрона, а радиус поворота мог достигать полутора длин волн. Канавки в металлической пленке вырезали с помощью обычной планарной технологии ионных пучков. На поверхности чипа удалось изготовить интерферометр и кольцевой резонатор (на рис.), которые уже можно применять в качестве оптических фильтров.

Несмотря на быстрый прогресс плазмонных технологий и их огромный потенциал при использовании, например, в телекоммуникационном оборудовании, нерешенные проблемы еще остаются. Например, пока слишком велики потери при преобразовании света в плазмоны-поляритоны и обратно. Над решением этих проблем ученые активно работают, и, возможно, недалек тот день, когда плазмонные чипы начнут сражаться за рынок с обычной кремниевой электроникой. — Г.А.

Космическая обсерватория Spitzer наглядно показала, что в наше время использовать микроскопы для проникновения в тайны живой материи могут только трусы и ретрограды: для этого существует крупная астрономическая техника.