Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 18 от 15 мая 2007 года

Однако идея «гулага в киберпространстве» тоже была проиллюстрирована на примере из американской жизни – по словам Иэна, создается впечатление, что США активно стремятся к предельно «контролируемой и патрулируемой» модели Интернета, и это подтверждается возникновением гиперпроектов, подобных (бесславно проваленной) программе «Полной информационной осведомленности» (Total Information Awareness). Впрочем, еще более концентрировано эту идею воплотила ГДРовская спецслужба Штази, сказал Иэн: без всякого Интернета она собрала 180 километров папок, содержащих досье на граждан страны. Это – пример опыта, который правительства США и Европы очень не хотели бы воспроизвести в XXI веке (впрочем, добавил Иэн, один государственный деятель Европы высказывает необычные взгляды в этом вопросе – это Тони Блэр; он считает, что аргументы сторонников гражданских свобод по обсуждаемой теме «несколько устарели» и что «преступность XXI века не победить методами века XIX»).

Основной тезис Иэна прямо противоположен: значение приватности в информационном веке становится все более фундаментальным. Она – бастион личности и семьи против подавления государством. Она охраняет наше право на ошибку. Наконец, она служит важнейшей психологической потребности – показывать себя миру хотя бы отчасти так, как нам того хочется.

Иэн привел и аргументы против технологической возможности серьезного мониторинга. Паттерны поведения в Сети, характерные для обмена информацией в террористической группе – это очень слабый сигнал, который практически невозможно уловить в автоматическом режиме наблюдения (здесь Браун сослался на Джеффа Джонаса (Jeff Jonas), руководителя исследований по датамайнингу в IBM). С другой стороны, слежка в течение четырех лет за всеми коммуникациями пяти тысяч американских граждан (установленная сразу после событий «9/11») дала такой результат: менее 1% наблюдаемых показали хоть малейшие признаки того, что их деятельность надо расследовать. Тем самым, даже при больших затратах ресурсов и времени подобные меры малопродуктивны. Да и вообще, по мнению Иэна, глубокое заблуждение – ждать чудес от наращивания наблюдения за террористами как в онлайне, так и в офлайне.

Основной вывод: Интернет должен использоваться в противодействии терроризму там, где он наиболее эффективен: в качестве инструмента «мягкой силы» (см. врезку). Для этого надо учиться «маркетингу идей», способам донесения до сообществ таких идей, которые бы вытесняли в них идеи терроризма.

Перейдем к контртезисам. Аргументы Брауна подверглись серьезным атакам с самых разных сторон. Оппоненты, хорошо знакомые с реалиями сражений в киберпространстве, аргументировали куда весомей, и не то чтобы против – а скорее переводя проблему в совсем иную плоскость. За недостатком места придется опять цитировать только одного из них, Рафала Рогозинского в пространных репликах которого учитывались и комментарии других выступавших.

В течение нескольких лет Рафал работал в составе группы экспертов Национального совета безопасности США, которая исследовала вопрос: как различные государства отстаивают и реализуют свои интересы в киберпространстве. Группа включала представителей разведки, Минобороны, экономистов и сотрудников Госдепа. Так вот, эта группа так до сих пор и не смогла дать юридическое определение: что такое киберпространство. Почему это важно? Потому, что пока такого определения нет, невозможно говорить на юридическом языке о каких-либо правилах и международных соглашениях, касающихся киберпространства. Но почему же до сих пор не удается дать искомое определение? Это результат борьбы, заявил Рафал, между некоторыми американскими министерствами и влиятельными группами. И жесткость этой борьбы определяется тем, что Интернет стал для разведки буквально золотым прииском (bonanza), самым бесценным сокровищем за последние пятнадцать лет. То же самое и в других странах. Вынести на международный уровень юрисдикцию киберпространства очень трудно – потому что это противоречит интересам национальных агентств безопасности.

Главные споры идут, продолжал Рафал, между Госдепом и Минобороны США. Госдеп видит в Интернете прежде всего источник мягкой силы. Минобороны – в значительной мере рассматривает его как поле боевых операций. И внутреннее, рабочее определение, которое используется сегодня для киберпространства американскими военными, по сути растягивает это пространство вплоть до каждого пользователя – и никаких национальных границ там не существует.