Журнал Компьютерра - Журнал «Компьютерра» 2007 № 03 (671) 23 января 2007 года

Ян Уилмут биолог, занимающийся вопросами клонирования,

Рослинский институт, Эдинбург

Несколько лет назад я написал небольшую книгу «Наш последний век?», в которой предположил, что с учетом всех возможных рисков шансы на то, что наша цивилизация шагнет в ХХII столетие, избежав катастрофического регресса, составляют пятьдесят на пятьдесят. На мой вкус, не самый радостный вывод. Однако я был поражен тем, что многие мои коллеги считают катастрофу еще более вероятной и держат меня за оптимиста. Стало быть, оптимистом я и остаюсь.

Несомненно, для технократического оптимизма сейчас есть все основания. Большая часть человечества живет сегодня лучше, чем когда-либо. Ближе к концу столетия химические катализаторы мозговой активности, генетические разработки и кибертехнологии могут изменить сам человеческий род. Это будет качественный скачок, который поставит перед нами новые этические вопросы. В течение нескольких столетий наш вид изменится и диверсифицируется (на Земле, а возможно, и за ее пределами).

Лорд Мартин Риз президент Королевского общества,

профессор космологии и астрофизики

Продолжительность жизни увеличивается, но толку от этого немного. Мы хотим не просто жить дольше, а жить дольше, находясь на пике своих возможностей. Так почему бы нам не отказаться от сна — в пользу бодрствования?

Я полагаю, что мы нуждаемся во сне, но не таком долгом. Нынешняя продолжительность сна есть, возможно, адаптация к ограничениям, которые давно потеряли актуальность.

На самом деле, все позвоночные спят (а непозвоночные, по крайней мере, отдыхают). Однако длительность сна разная у разных видов, и может составлять как менее часа, так и 18 с лишним часов в день. К примеру, грызуны спят от 8 до 17 часов, приматы — от 7 до 18 часов. Слонам и жирафам хватает 3–5 часов сна, белкам — 16–17, летучим мышам — 20 часов. Новорожденные у большинства видов спят больше, чем взрослые (за исключением новорожденных китов и дельфинов, которые вообще не спят).

Вариации внутри вида не столь велики. Хотя некоторые люди спят 2–4 часа в сутки и прекрасно себя чувствуют. Так, может, длительность сна больше не является адаптивным приоритетом для человека?

Как только мы обнаружим «сонные» гены, мы должны изменить их таким образом, чтобы уменьшить продолжительность сна. Может ли генетическая инженерия справиться с этой задачей? Хорошие новости: мутированные мушки-дрозофилы «научились» с помощью ученых спать в три раза меньше (опустившись с 12 часов сна в сутки до 4). Плохая новость: живут эти мутанты меньше своих собратьев. Но несмотря на это, я оптимист.

Марсель Кинзбурн

психолог

В Париже XXVI века популярной формой развлечения было публичное сожжение кота (точнее, медленное поджаривание). Согласно историку Норману Дэвису, публика, включая королей и королев, реагировала на страдания животного со смехом.

Каким бы пугающим ни казался день сегодняшний, представить подобный садизм почти невозможно. Это только один пример одного из самых важных и недооцененных трендов в истории нашего вида: уход жестокости. Те, кого тошнит от кровавых газетных заголовков, те, кто хорошо знают историю XX века, сочтут это утверждение не соответствующим действительности. Однако каждая известная мне попытка систематического изучения этого вопроса дает тот же самый результат. Те, кто указывает на злоупотребления в США (секс-рабство в иммигрантской среде, издевательства в Абу Граиб и т. д.), не учитывают, что подобные практики хоть и имеют место, относительно редки, если сравнивать их с тем, что творилось в прошлые века. Кроме того, почти повсеместно они спрятаны от чужих глаз, нелегальны, неприемлемы. Тогда как в прошлом такое было в порядке вещей.

Даже массовые убийства в Европе, Китае и Советском Союзе, возможно, погубили меньшую (в процентном отношении) часть населения, чем какая-нибудь вражда крупных кланов или один из библейских походов. Сегодня мы лучше осведомлены о жестокости, но статистически ее меньше.