Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 28

Вообще ситуация вокруг частот для развертывания сетей LTE напоминает драку воронов над трупом дохлой лошади — операторы большой тройки уже дошли до президента. Они просят руководство страны не раздавать частоты новичками телекоммуникационного рынка, поскольку это может привести к негативным последствиям не только для рынка, но и для граждан государства. При этом, операторы обращают внимание на тот факт, что тестовые зоны LTE у них уже есть. А совсем недавно компания МТС запустила первую коммерческую сеть LTE в Узбекистане. Известный журналист и блоггер Эльдар Муртазин высказался по поводу этой сети в своем ЖЖ. Он назвал этот проект большим обманом и привел довольно убедительные аргументы. Так что в России назревает собственная драка за рынок, невзирая на наличие или отсутствие мирового заговора.

К оглавлению

Опубликовано04 августа 2010 года

Есть такое слово — прогресс. Происходит оно от латинского progressio, что значит движение вперед, ну а ещё — успех и развитие. Слово это очень популярно в массах. Во всяком случае — с момента ломки традиционного общества. Было оно, традиционное общество, земледельческим. А у земледельца время не линейно, а циклично. Крутится оно по расписанию сельскохозяйственных работ, обычно совмещённому с календарем той или иной религии — пахота, сев, косьба, жатва, праздник урожая, забой скота с изготовлением колбас... Именно так жила основная масса населения. Даже рождения и смерти прекрасно укладывались в ту же циклическую схему. Именно так жила основная масса людей. А где-то с времен оформления буржуазного либерализма широким слоям населения объяснили, что всё не так. Что время не циклично, а линейно. Что благосостояние зависит не от урожайного или, наоборот, засушливого, года, а от развития ума.

Нет, такая концепция, — что, выучившись чему-либо, ты можешь увеличить свое благосостояние, поднять свой социальный статус, — совсем-то уж новой не была. В Средние века работал социальный лифт — крестьянин, попав в город, мог, прожив там какой-то срок, ну, скажем, один год и один день, обрести личную свободу от своего феодала. Ну а поступив в ученики в какой-либо цех, овладевая навыками и знаниями продвигаться по лестнице успеха — до старшего подмастерья, скажем, а то и вообще до самостоятельного мастера! Но было это нелегко. Ведь ремесленники сами планировали свой труд, сами вырабатывали технологические процессы, осуществляли их, самостоятельно наблюдая за качеством, сами продавали свой продукт. Ну а за общим уровнем качества бдительно наблюдали и городские магистраты и цеха, являющиеся, говоря по-современному, саморегулирующимися организациями. Выливание пива на дубовую скамью и приклеивание к ней кожаными штанами, с целью контроля качества, — это лишь видимая часть айсберга. Архивы имперских городов хранят массу свидетельств о постоянной работе, направленной на повышение качества местных товаров, будь это бархат или кружева, стеклянная или медная посуда, инструмент или оружие... (Значительная часть этих документов оцифрована, что ныне может резко увеличить круг сведений, доступных историкам материальной культуры.) Но мы, наверное, не сильно ошибёмся, если предположим, что главная тенденция средневековых цехов заключалась в повышении квалификации своих членов. Инвестициях в человеческий материал, как бы мы сказали ныне. Была там и грамотность, хоть и уступающая учёности университетов, но вполне достаточная для практических нужд — вспомним повальную грамотность Новгорода, о которой рассказывают нам берестяные грамоты. Было там и всеобщее владение военным делом — скажем в 1389 году цеховое ополчение Фрайбурга (Freiburg in Breisgau) взяло штурмом замок барона-разбойника Фалькенштайна, беспредельничавшего на окрестных дорогах. И технические чудеса Средних ееков да и значительная часть достижений Нового времени — готические соборы с их фантастической резьбой, парусные корабли и тяжелые орудия, сделавшие Европу хозяйкой планеты, — всё это создавалось трудом ремесленников, тративших долгие годы на овладение своим искусством и бдительно оберегавшим его от посторонних.

А потом наступила научно-техническая революция. Наука, до этого размышлявшая о высоком, — о движении светил и о количестве ангелов, способных уместиться на острие иглы, — обратила свой взгляд на повседневность и на ремесла. Вычислить объём бочки. Прорубить пушечные порты ещё на стапеле. Да и астрономические альманахи сгодились навигаторам «купцов» и фрегатов. И в наивном девятнадцатом веке, — коим реально можно считать время между наполеоновскими и мировыми войнами, казалось, что вот-вот настанет синтез труда умственного и физического — технику будущего будут творить ремесленники, овладевшие сокровищницей знаний человечества. Но в реальности всё было совсем не так. И заслуга в этом — сына юриста.