Василий Щепетнев
Опубликовано17 января 2011 года
Отечественная фантастика поначалу рассматривалась как литературу о будущем, а будущее прямо выводилось из постулатов классиков о примате базиса. Различные научно-технические новшества работали ускорителями полета в коммунизм, увеличивая производительность свободного труда свободно собравшихся людей. Жанр так и назывался – научная фантастика, а не какая-нибудь еще. Остальное же было прерогативой традиционных прозаиков, опыты альтернативного прошлого и параллельного настоящего не приветствовались. Представлялось немыслимым опубликовать рассказ «Как Сталин Троцкого на пятнадцать суток посадил» – и не только по идеологическим причинам. Важнее были причины эстетические. Хотя, ясное дело, и хранители веры не дремали, процесс Юлия Даниэля в очередной раз показал всем границы дозволенного, куда ходить можно, а куда – ни-ни.
Ну и не нужно ходить по всяким буеракам, где могут водиться тигры. Будем ходить по сертифицированному компасу и сверяясь с утвержденной последним пленумом Центрального Комитета картой, время от времени слыша доносящееся из неведомого далека поощрительное «верной дорогой идете, товарищи!»
Но рано или поздно вступаешь на территорию, на карте не обозначенную. И стрелка компаса безвольно вертится в неподобающие стороны, будто сделана из сосновой щепочки, а не из лучшего в мире идеологического металла.
Встает вопрос: что делать? Продолжать движение? Ждать указаний? Повернуть назад? Указания – это бы лучше всего, только ведь можно и с голоду умереть, дожидаясь. У Партии есть дела поважнее («президент» я запросто могу писать со строчной буквы, а вот «Партия» – не получается, пальцы протестуют): еще один нефтепровод построить, еще одно газовое месторождение перекачать в нужном направлении, да мало ли" Повернуть назад? А это куда? То, что вчера было задом, сегодня вдруг становится передом, и потому не мудрено ошибиться, и ошибиться смертельно, вспомним полковника Литвиненко, генерала Рохлина и маршала Ахромеева. Лучше все-таки продолжать движение в прежнем направлении. Хоть согреешься. Только нужны ориентиры. Через две точки можно (хотя и не всегда нужно) провести прямую. Одна верная точка у нас уже есть – это сегодня. Другую найдем, произведя простое, но полезное действие «минус тридцать» – отнимем от нынешней даты тридцать лет. А уж потом приложим линеечку и начертим линию в будущее, на всякий случай – пунктиром. Глядишь, что и получится.
Начнем хоть с материнского капитала, призванного склонить женщину к рождению второго ребенка. Предположим, что тридцать лет назад, в январе тысяча девятьсот восемьдесят первого года постановлением правительства установлен материнский капитал с тем, чтобы матери перевели его на накопительную часть будущей пенсии. Мудрое решение, благодарность народа, бурные, продолжительные аплодисменты. Молодая мать получает гербовую бумагу, в которой черным по белому написано – накопительная часть пенсии увеличена на три тысячи рублей. Три тысячи в тысяча девятьсот восемьдесят первом году эквиваленты двумстам пятидесяти тысячам в две тысячи седьмом. Если кому-то милей другой курс – да пожалуйста. Хоть пять тысяч, не важно.
Проходят двадцать лет. Год две тысячи первый. Деноминация и банковская политика превратила материнский капитал в три рубля. Или в пять, если угодно. Хорошая прибавка к пенсии получится из этого капитала, не правда ли? Минует еще десятилетие. Наши дни. Банк компенсирует потери в размере два к одному, и сумма теперь равна шести тысячам – цена протезирования одного зуба в социальном стоматологическом кабинете. Одним зубом много не нажуешь, так ведь и не приходится – много-то. Ищем точку в будущем и определяем, во что обратится материнский капитал нынешний в две тысячи сорок первом году.
Ладно, оставим социальные вопросы, возьмемся за технические. В восемьдесят первом электрифицировали деревушку Лисья Норушка, последнюю в Гваздевской области. Митинг, речи, награждение строителей под музыку «туш». Сегодня же просеки заросли, опоры погнулись, и снегопад ли, ветер или оттепель рвут провода, как цыпленок рвет дождевого червяка – придерживая один конец лапкой, другой – клювиком. Ням – и нет его.
Отсюда видим перспективы Лисьей Норушки через тридцать лет. Видим глазами пацана, заглянувшего в будущее:
"Он летел над землею, поросшей красной травой. Трава была везде – в полях, на лужайках, меж кирпичных дорожек, она пробивалась из-под развалин домов и душила рощу, деревья которой, опутанные темно-розовыми лианами, вели безнадежную последнюю битву.
Читать дальше
