Слышал, что в США вероятность быть убитым шальной или направленной пулей в двадцать раз ниже, нежели вероятность погибнуть в результате ДТП. Однако прогрессивная американская общественность протестует исключительно против продаж оружия, видя в оружии угрозу безопасности граждан, продажу же автомобилей общественность только приветствует.
Наконец, автомобили пожирают нефтепродукты. Дорогую невосполнимую нефть. За сутки московский автопарк потребляет двести, а то и триста железнодорожных цистерн топлива. Топят по-чёрному, вследствие чего белковые существа дышат отходами жизнедеятельности автомобилей. Многие уже и не дышат — всякие белочки, дрозды и прочие деликатные создания из городов исчезли.
Ну вот, очередная проповедь мракобеса. Назад к лошадям, долой автомобили, все по пещерам – лозунги достаточно ветхие, ничего нового. А хочется именно нового. Хочется прогресса. Да, в процессе пользования автотранспортом люди порой гибнут, но это плата за прогресс.
Но есть ли прогресс в автотранспорте? По сравнению с началом девятнадцатого века – пожалуй, а по сравнению с серединой двадцатого? Я не о конструкции двигателя внутреннего сгорания. Я об автотранспорте как о способе перемещения человека из точки А в точку Б. Есть ли здесь прогресс? По моим наблюдениям – наоборот, год от года ситуация ухудшается. Завидуя Муру, сформулирую в его ключе. Закон не закон, а нечто вроде. Пусть будет правило. Итак, «правило Щ»: «В городах скорость перемещения в час пик каждые десять лет снижается наполовину». Поездка на личном автомобиле от абстрактного вокзала до абстрактного рынка в девяностом году занимала пятнадцать минут, в двухтысячном тридцать, а сегодня час. Второе правило Щ: «Длительность часа пик каждые десять лет возрастает наполовину».
Опять же соглашусь, что правила несовершенны и из них есть исключения. Возможно, что скорость снижается не на пятьдесят процентов, а на тридцать или только на двадцать пять. Возможно даже, что в каждом городе своё правило. Но с тем, что добираться до места работы с каждым десятилетием приходится всё дольше, полагаю, согласится большинство.
Правда, есть и другой фактор – расстояние. И он тоже увеличивается, примерно так (третье правило Щ): «Расстояние до места работы каждое десятилетие возрастает на неизвестную пока часть». Всё труднее прокормиться у дома. Приходится перемещаться в другой квартал, в другой район, в другой город и даже в другую страну. И если во времена Чехова или Пришвина человек трудился обыкновенно в одном месте, то сегодня зачастую у него два, три, а то и четыре работодателя.
В шестидесятые годы личный автомобиль был символом достатка и предметом зависти, потому что он действительно был личным. То есть существовал для исполнения желаний хозяина. Его прихотей. На нём ездили на рыбалку, на охоту, в отпуск на море (я не случайно упомянул Пришвина — его взаимоотношения с автомобилями передаёт дух времён, когда он, автомобиль, был чем-то вроде джинна из лампы). Сегодня автомобиль – орудие труда, причём зачастую орудие труда наёмного работника, батрака, который этим трудом (и этим орудием) обогащает другого, сам же сводит концы с концами, тому и рад. «Требуется водитель с автомобилем, оплата такая-то, плюс столько-то на бензин» – лишь верхушка айсберга. Отсутствие автомобиля у наёмного работника зачастую оборачивается отсутствием самой работы, даже если занят в конторе, политкорректно – в офисе. Альтернатива – проводи по два, три, четыре часа ежедневно в электричке или автобусе. Воронеж по сравнению с Москвой невелик, но и здесь полтора часа, затраченные на дорогу в один конец, становятся привычными. И особой разницы между личным автомобилем в триста сил, личным автомобилем в тридцать сил и автобусом нет. Правда, наши автобусы... Их порой несправедливо называют «скотовозами». Неправда! Скотину так не возят!
Те же полтора часа уходили на дорогу у мелкого чиновника, какого-нибудь Бальзаминова или Акакия Акакиевича, который, не имея возможности тратиться на извозчика, шёл на службу пешком из дешёвого района столицы. В провинциальном Воронеже – минут пятнадцать-двадцать максимум. В чём прогресс? Прогресс-то в чём? Ну да, Хлестаков мечтал о супе из Парижа. Сбылось с лихвой: лапша из Китая или Вьетнама – повседневное блюдо студентов, холостяков и коллежских регистраторов. Но в бальзаминовские времена вероятность попасть под лошадь была намного меньше, нежели сегодня пострадать от механической повозки. Точных сведений о смертности в ДТП девятнадцатого века я не нашёл, но, по воспоминаниям современников, летальные исходы были редки, счёт по стране шёл на десятки, много на сотни за год, но не на десятки тысяч.
Читать дальше
