Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 178

Михаил Ваннах

Опубликовано17 июня 2013

Есть в городе Париже целое семейство улиц, названных именами ученых – Бюфона, Кювье, Монжа, Сент-Илера… Окрестил их так император Франции Луи-Бонапарт, он же Наполеон III.

Сей государственный муж (до странности похожий на некоторых местных политиков – избрание в президенты на волне ультрадемократизма и заигрывания с народом; клятва на Конституции 20 декабря 1848 года; роспуск Законодательного собрания 2 декабря 1851 года, в нарушение вышеупомянутой Конституции; расстрел протестующих и просто парижских зевак 4 декабря 1851 года; узаконивание своей власти на срочно проведенном Референдуме 14 января 1852 года, когда политические противники были лишены голоса; широкомасштабная растащиловка при приватизации железных дорог) испытывал изрядный пиэтет к ученым (впрочем, не помешавший ему уволить директора Парижской обсерватории великого астронома Араго, улица которого тоже есть, отказавшегося принести унизительную присягу удачливому государственному преступнику…).

Так что когда префект Парижа барон Осман прорубал широкие бульвары (дабы артиллерия могла легко снести баррикады), толика почета перепала и усопшим ученым… Кое-кому, впрочем, почет с сопутствующими материальными благами достался и при жизни. “Empereur? pourquoi pas?… il a un Laplace qui répond au nom de Leverrier, mais qui n’a pas fait la Mécanique céleste” – «Император? Почему нет? … есть свой Лаплас, именем Леверрье, но не написавший «Mécanique Céleste»», так язвил Виктор Гюго – не только литератор, но и депутат Законодательного собрания, отправившийся после переворота в изгнание на двадцать лет – в адрес другого депутата, Урбена Леверрье, ставшего по результатам путча «Наполеона малого» хорошо оплачиваемым сенатором и занявшего место неблагонадежного Араго (некогда пригласившего туда молодого Леверрье) на обсерватории…

И хотя человеческие симпатии безусловно должны принадлежать Араго и Гюго (у России к Луи-Бонапарту был счет за Севастополь, взысканный, волей судеб и хитроумием канцлера Горчакова, у Седана, превосходной крупповской сталью канцлера Бисмарка…), но крупным ученым Леверрье был безусловно. И ненаписание им «Небесной механики» с лихвой компенсируется мемуаром «Sur les variations séculaires des orbites pour les sept planètes principales», представленным Академии в 1839 году, в котором впервые были указаны пределы изменения элементов планетных орбит и приведены таблицы этих элементов на ближайшую пару тысяч веков – подлинный подвиг в эпоху, не знавшую вычислительной техники… И повсеместное признание Леверрье принесли исследованья орбиты Урана, в ходе которых он сделал вывод о существовании большой внешней планеты, которую, на казанном им месте и открыл в 1846 году помощник директора Берлинской обсерватории Иоганн-Готфрид Галле (никого не подсиживавший и возглавивший обсерваторию в Бреслау). То есть самые общие законы мироздания, известные на тот период, законы Кеплера, Ньютона, Лапласа, с приложением методов последнего, позволили, в соотнесении с наблюдениями, сделать частный вывод о наличии и местонахождении неведомой планеты…

Примерно в тоже время у английских логиков появилась мода говорить о дедуктивных рассуждениях, об умозаключениях от общего к частному, противоположных рассуждениям индуктивным, от частного к общему… Это было новинкой в области логики – и Отец Наук Аристотель и Последний Римлянин Боэций употребляли этот термин – άπαγωγή и deductio на греческом и латинском соответственно – в значении синонима доказательства, логического вывода, силлогизма. Так что Артур Конан Дойль, вооружая своего главнейшего героя именно дедукцией, следовал тогдашнему духу времени (хотя Шерлок Холмс не избегал и индуктивных, со школы всем известных, рассуждений…). Так что возьмем и поговорим о дедукции. В применении к одному недавнему скандалу из области шпионажа, которого, как известно не чурался и сам великий сыщик…