Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 213

Иначе говоря, обусловлен ли патриотизм Дуба положением подпоручика на иерархической лестнице — или же это состояние глубинное, порождение первых лет жизни, на уровне приобретённого инстинкта? Или даже врождённого?

Собственно, кто он, подпоручик Дуб? Учитель-словесник. В России учитель русского языка и литературы — образованный пролетарий, вынужденный продавать свой труд по тарифу, установленному государством. Средствами производства не владеет. Сделаем поправку на то, что Австро-Венгрия столетней давности не современная Россия. Получим полупролетария. И чин у Дуба невелик, лейтенант пехоты. Судьба пехотных лейтенантов известна: на поле боя они гибнут столь же часто, сколь и рядовые. Может, Дуб стремится пробраться в штаб батальона? Всё-таки метров на триста, на четыреста дальше от передней лини окопов. Это для штатского человека мало, а на передовой и сто метров — какой-никакой, а тыл. Но прямых указаний на подобные поползновения Гашек не даёт; напротив, командир батальона капитан Сагнер планирует при первом удобном случае послать Дуба за проволочные заграждения офицером-разведчиком. Учитывая профессиональную подготовку Дуба, результат предсказуем: либо плен, либо гибель.

В плен чехи сдавались охотно и часто, тем и были знамениты среди австрийцев и германцев. Тот же Гашек мало что в плен попал, он и в чешскую дружину завербовался — ту, из которой вырос Первый чехословацкий стрелковый полк имени Яна Гуса, развернувшийся в Чехословацкую стрелковую бригаду, обернувшуюся Чехословацким Корпусом. Это не просто плен, это куда большее — воевать против своего императора за императора чужого.

И Гашек проделал все эти эволюции. А подпоручик Дуб? Стал бы он искать случая сдаться в плен по паролю «Здравствуйте, русские братья, мы братья-чехи, мы нет австрийцы»? Вряд ли. Не представляю. С чего бы Дубу менять одного императора на другого? Не так он воспитан, не так он мыслит. То есть в плен-то он, скорее всего, попал бы, куда ему деться за линией проволочных заграждений, но попал бы вынужденно, а не добровольно. А в плену? Пошёл бы он на вербовочный пункт с заявлением «Прошу принять меня в ряды борцов за свободу Чехии»? И это вряд ли. Хотя… Трудно сказать, кто как поведёт себя в сложной ситуации. И о себе-то ничегошеньки не знаешь, куда другим диктовать. Но всё-таки, пусть и с риском ошибиться, предположить можно: человек ищет возможности выжить. И платит ту цену, которую ему называют. Или обещает заплатить. Или расплачивается, но фальшивыми купюрами.

Если есть к тому навыки. Но есть ли подобные навыки у подпоручика Дуба? Русский плен со знанием дела описал Карел Ванек, продолживший, по просьбе издателя, повествование о бравом солдате Швейке. Пленные в России жили скудновато. Почти как колхозники в тридцатые годы. И мясо не каждый день, и баня только по субботам. После Праги не сахар, конечно. Но выжить в плену было куда больше шансов, нежели на фронте. Так что даже со шкурной точки зрения вступать в добровольческий чехословацкий полк — затея не самая здоровая.

Правда, если только вступить, без участия в реальных боевых действиях… О Гашеке всякое пишут. То он был только пропагандистом, агитировал чехов плюнуть на присягу и примерить русскую шинель, то воевал, и воевал храбро, даже вроде бы Георгиевский крест получил. Последующие события взбаламутили море истории, и без того не слишком прозрачное, и точного ответа мы не знаем, да нам и нет нужды знать. Главное-то известно: Чехословацкий Корпус Гашек тоже оставил, став большевиком, а следовательно, интернационалистом. И, будучи интернационалистом, он сражался уже с Чехословацким Корпусом, а пером ли, штыком — опять же неважно. Подпоручика Дуба в рядах Красной Армии вообразить довольно сложно. Что делать имперскому патриоту среди большевиков?

Патриотизм есть любовь к отечеству, «одно из наиболее глубоких чувств, закреплённых веками и тысячелетиями обособленных отечеств» (Ленин В. И., ПСС, т. 37, с. 190). Но любовь — штука странная и проявляется тоже странно. Казалось бы, где Отечество, а где Сербия, Вьетнам, Ирак, Фолклендские острова? А ведь посылали, посылают и будут посылать воевать за тридевять земель, поскольку точно знают, что именно на Фолклендах и хранится заветный ларец с интересами отечества. Вернее, так: в ларце заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце они, интересы. С другой стороны, на Фолкленды или в столь же чуждые места посылают и под лозунгами, патриотизму противоположными, а именно — во имя интернационального долга.