Тим Ву - Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета

Движение за открытость, в котором Google является фактическим, пусть и не всегда пользующимся доверием, лидером, основано на противоположном взгляде на благо, на другой форме утопии. В контексте информационных индустрий ее путь можно проследить из райских садов раннего радио 1920-х гг. Возвратить нас в то блаженное состояние — вот чего жаждут проповедники открытости, и это не что иное, как трансформация всего общества. Они воспевают мир, в котором большинство благ и услуг бесплатны или почти бесплатны, ведь таким образом у человека появляется возможность свободно следовать своим творческим стремлениям и своей высшей целью ставить самореализацию {406}. Но чтобы жить в таком мире, от нас потребуется многое, возможно, куда больше, чем некоторые готовы отдать. И пусть это правда, что у человека сегодня больше власти, чем когда-либо в прошлом, причем эта власть находится буквально в его ладонях. Вопрос в другом — сможет ли он удержать ее?

Роман XIV столетия, написанный Ло Гуань-Чжуном, отражает вечное чередование централизованной и рассредоточенной власти, которое в основном и сформировало человеческую цивилизацию. За исключением нескольких моментов просветления (сюда относится и нынешний), бо́льшую часть известной нам истории дорога политической власти продолжала извиваться то в одну, то в другую сторону по всему миру.

Сегодня нам порой нравится думать, будто развитие вышло за пределы циклических подъемов и спадов централизованной власти, но, по правде говоря, даже в отсутствие настоящего царя или хана стремление человечества строить и разрушать империи продолжает жить, пусть и приспособившись к новым формам и обстановке. Целью этой книги было показать, что наши информационные индустрии, определяющие бизнес-инициативы нашего времени, с самого начала подлежат тому же циклу подъема и падения, державного объединения и распыления. Пришло время обратить на это внимание.

Живя в современных демократических условиях, мы можем усыпить свою бдительность и поверить: концентрация власти — это историческая проблема, с которой мы более или менее разобрались. Американская Конституция прежде всего была составлена с учетом опасности централизованной власти, и ее ответ на эту опасность, как написал однажды судья Верховного суда, заключался в «расщеплении атома всевластия». Он имел в виду федеральную систему, которая отделяет полномочия, закрепленные за штатами, от полномочий центрального правительства. Но этот принцип точно так же может относиться к любым базовым разделениям в американской республике и других конституционных демократиях — будь то разделение власти по Монтескье на исполнительную, законодательную и судебную, британское отделение монарха от парламента или даже сама идея прав личности, которая отделяет сферу жизни личности от государства. Разнообразные способы разделения власти, которые мы сегодня находим во всех конституционных правительствах мира, построены на идеях, известных еще в Древней Греции, и, в конечном счете, основаны на теории уравновешивающих сил. Другими словами, разграничение — это стремление предотвратить ситуацию, когда любая отдельная группа или элемент общества получают власть над обществом в целом и через эту власть создают тиранический режим.

Американская политическая система задумана так, чтобы не допустить злоупотреблений чиновников. При всех недостатках ей по крайней мере удалось избежать классического скатывания республики в диктатуру. Но где системе не удалось справиться с нарушениями, так это в областях, где политика встречается с экономикой и где частный бизнес начинает оказывать давление на политическую сферу. Нам как обществу, похоже, не хочется признавать, что обе силы исторически совпадают. Тем не менее такие историки, как Артур Шлезингер-младший, убедительно описали историю США как бесконечную борьбу между властью и бизнесом. Мы хотим верить, что наши механизмы защиты от централизации политической власти каким-то образом будут оберегать нас от концентрации власти экономической. Но так случается не всегда.

Это относительное безразличие к опасностям большого бизнеса имеет сложные истоки. Отчасти оно происходит из священного отношения к частной собственности, которое ведет свое начало от Джона Локка и провозглашено Джефферсоном. Оно также обязано своим появлением природе американского конституционализма: американская система оставляет за отдельным человеком (или, в другом случае, штатом) всю власть, которая открыто не передана федеральному правительству. Федеральное право вмешиваться в деятельность свободных предприятий идет главным образом из пункта о регулировании торговли в Конституции, и его сфера применения никогда не являлась бесспорной. Как следствие, пока запрос общества на регуляцию увеличивался и уменьшался, американская экономическая жизнь по большей части была отпущена в свободное плавание по волнам капитализма.