Этан Цукерман - Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху

Почти сразу после появления телевидения в Бутане пресса стала сообщать о растущей волне преступности, в том числе об увеличении правонарушений, связанных с наркотиками, случаев мошенничества и убийств. Бутанские школьники стали смотреть реслинг и применять броски на одноклассниках в школьном дворе. Ситуация еще более обострилась, когда многие граждане и журналисты пришли к выводу, что телевизионная мораль способна сокрушить ценности и традиции Бутана.

Власти Бутана надеялись, что местная общественная вещательная компания, которой вменялось в обязанность производство образовательных программ о бутанских традициях, поможет смягчить влияние зарубежных СМИ. Но местная телекомпания работала медленно и выпускала программы нерегулярно, а мыльные оперы на хинди и английские новостные программы по кабельным каналам пользовались гораздо большей популярностью. В 2006 году в Бутане было создано новое министерство по регулированию СМИ. Ведомство оперативно запретило спортивные и модные каналы, а также MTV на том основании, что они «никак не облегчают страдания страждущих». [211]Обеспокоенный тем, что из-за повального увлечения телевидением молодые бутанцы сидят по домам и смотрят мыльные оперы, министр здравоохранения и образования Бутана отправился в пятнадцатидневный 560-километровый поход, чтобы предостеречь граждан от праздности: «Раньше нам ничего не стоило пройти три дня, чтобы повидать родственников. Сегодня мы иногда ленимся дойти до конца главной улицы Норзин Лам». [212]

Телевидение превратило эту Шангри-Ла в страну жестоких домоседов с преступными наклонностями – так можно резюмировать страхи, связанные со встречей культур. И продолжить: западные СМИ так могущественны и коварны, что хрупкая культура Бутана не может им противостоять; и если правительство не вмешается, то, столкнувшись с American Idol, Coca-Cola и «Макдоналдс», культура Бутана неизбежно капитулирует перед западной.

Норрис и Инглхарт утверждают, что встречи культур при водят по крайней мере к трем возможным последствиям: сопротивлению, синтезу и разрыву. У нас была возможность наблюдать, как одна культура жестоко отвергает другую, такую ситуацию авторы называют «эффект Талибана». Запрет западной музыки и фильмов в контролируемых талибами районах Афганистана и кровавое сопротивление, оказанное светскому образованию группировкой «Боко Харам» в Северной Нигерии, – самые яркие примеры того, как столкновение с другой культурой может привести не к исчезновению под давлением господствующей культуры, а к насильственной поляризации. Перед лицом того, что воспринимается как вторжение или угроза, к поляризации склонны и доминирующие культуры: когда в городских учреждениях Нэшвилла, штат Теннесси, пытались ввести запрет на использование других языков и заставить всех говорить только по-английски, это стало сигналом к отступлению от толерантности в условиях предполагаемой иммиграционной угрозы. [213]

Но есть и более приемлемые варианты развития отношений. Мы можем представить себе «смешение элементов различных культур через двусторонний поток глобальной и локальной информации, приводящий к взаимному обогащению и трансграничному оплодотворению путем смешения обычаев коренных народов и импортируемых продуктов». [214]Возьмем, к примеру, карри: появление используемых на индийском субконтиненте специй на кухнях других частей света привело к появлению синкретических блюд: в Японии пекут каре-пан (хлеб с карри), в Тринидад и Тобаго готовят карри с козлятиной, а образцом британской кухни стал картофель в мундире с карри. Бывает, что встреча культур приводит к созданию чего-то неожиданного и нового, к творческим сплавам, полезным для обеих культур.

При встрече с другой культурой мы также можем пожать нашими коллективными плечами и прийти в выводу: «Нет, это не для нас». Норрис и Инглхарт описывают такую ситуацию через «теорию брандмауэра» и считают, что при столкновении с другими культурами через информационные и коммуникационные потоки глубоко укоренившиеся культурные традиции и ценности оказываются весьма живучими. Эти ценности и выступают в качестве «брандмауэра», который, пропуская одни влияния, отфильтровывает другие. Исследователи обнаружили немало свидетельств тому, что культурные ценности, актуальность которых измеряется, в частности, такими инструментами, как Всемирный обзор ценностей, меняются довольно медленно, даже между странами, имеющими тесные связи. К примеру, ЮАР после падения апартеида стала гораздо более тесно связана с глобальной экономикой и СМИ, при этом показатели Всемирного обзора ценностей свидетельствуют о том, что консервативные общественные ценности пережили даже этот период резких перемен. [215]