Анастасия Николаева - Я-муары. Откровенные истории блогера

Этот мужчина, наверное, самое гадкое, что я видела за свою жизнь. Именно он, а не те два озабоченных солдата, от которых мне чудом удалось отбиться.

И все же эта история не сильно меня травмировала. Юная психика очень гибкая. Я не стала бояться мужчин, меня не перестали интересовать романтические отношения. Правда, до конца восьмого класса они были такими детскими, буфетно-конфетными. У меня. Но не у моих одноклассниц. Одна девочка из нашего класса уже в восьмом родила дочку. При этом о ее беременности никто не догадывался. Девчушка была пухлая, от физкультуры на постоянной основе освобожденная.

Ну, заметили мы, что она несколько поправилась – и что? Ладно, в школе не обратили внимания. Оказалось, что и родители ни о чем не догадывались. Когда у девочки начались схватки, она пожаловалась маме на боли в животе. И отец отвез ее в больницу. Сдал в приемный покой и стал ждать весточки. Вышла медсестра и сообщила, что его дочку на скорой переправляют в роддом. Там же, в приемном покое, у отца случился сердечный приступ. Хорошо, везти далеко не пришлось. В ту же больницу и положили.

Так что, повторюсь, дочка-девушка – бомба замедленного действия. Не знаешь, когда рванет.

Как только нашу юную мать выписали из роддома, мы все ринулись к ней домой. Подруга сияла и уверяла всех нас, что рожать гораздо менее страшно, чем писать контрольную по математике.

Я – второй ряд снизу, крайняя правая:)

В те годы роды в 14 лет были ЧП. В школу стали приезжать специалисты – гинекологи и проводить с нами длительные беседы, которые, по их мнению, должны были стереть из памяти школьниц беременную подругу и оградить их от порочного желания следовать тем же путем. Теперь, когда я вспоминаю, что нам говорила эта врач, мне хочется оказаться в те минуты около нее и вытолкать ее за дверь и запретить переступать порог школы. Весь рассказ специалиста тогда сводился к одному: всегда при всех опасениях пить постинор в промышленных масштабах.

И вот сейчас я думаю: сколько из нас, послушавшись эту дуру, погубили свое женское здоровье?

Мои родители особо от этой истории не возбудились. Мама была спокойна: ее ребенок всегда дома, всегда за уроками. А зря. Меня и мой первый серьезный роман разделяли несерьезные два летних месяца…

Я обращаюсь к тебе, девочке, жующей гудрон, скачущей по белым квадратикам меловым, той девочке, которую каждый мог увидеть из окна, выглянув из него лет двадцать назад…

Исчезают ценные пушные звери, увеличиваются озоновые дыры, хуже становится экология… Это грустно, но еще печальнее, что больше никто не увидит из окна тебя – прекрасную гордую малышку со сбитыми коленями, жующую смолу и гудрон.

Твое раннее детство – ползунки – мешочки с тесемками на плечах, байковые рубашечки расцветки «обхохочетесь», красная пластмассовая лошадь с белым колечком на спине. Потянешь – и пронзительное жалобное ржание разорвет тишину. О, как ты прекрасна, красная лошадь! Прекраснее тебя только большая плюшевая лошадь с настоящим лохматым хвостом, но она очень дорогая.

Обязательный подарочный медведь огромного роста. У меня, например, их было два – рыжий и черный. Несмотря на тревожащий детскую душу натурализм, они были славные, со скрюченными медвежьим рахитом лапами и блестящим прохладным черным носом, к которому так здорово было прижаться щекой.

Железные грузовики, в которых с неигрушечной серьезностью открывались дверцы и отбрасывался кузов.

Деревянные санки с железной спинкой и обязательные валенки с блестящими галошками.

Морозное солнце, отражаясь от снега, бьет в твои широко раскрытые глаза. Шарфом обвязана половина лица, мокрые ворсинки лезут в рот. Варежки на резинке, деревянная лопатка в руке. Ты вышла в большой мир, маленькая девочка далеких лет, и мир этот вздрогнул…

Детсадовская склизкая каша, толстая ворчливая нянечка, колготки, всегда собирающиеся гармошкой на коленях, – ничто не могло тебя смутить и по-настоящему расстроить. Потому что были в жизни скоростные картонки от коробок и ледяные горки, прилагающиеся к ним. Венки из одуванчиков, трубки из тростника и больные рябиновые пули. Неизведанные чердаки, штабы-кусты, первый двухколесный велик «Школьник», ветер в ушах, коварная придорожная канава, колени в кровь, бидон только что купленного молока – в лужу.