Федор Кузнецов - Vozdooh

Конфликтов я всегда избегал, если в России я без проблем мог за себя постоять, то в Дании все было иначе. Но я особо никуда и не лез, крутые парни разбирались между собой, я просто был в стороне. У меня всегда были деньги и всегда были сигареты, меня не трогали! Умение постоять за себя, по моему опыту, очень зависит от владения языком. Датский язык трудный, и я долго говорил на английском. Конечно, я общался и с датчанами, но на тот момент почти все мои друзья были иностранцами. У меня было преимущество, что я мог хорошо говорить на английском. Второе преимущество, что в Дании не дублируют кино, у них субтитры. Я смотрел американские фильмы и читал субтитры. Именно так в течение нескольких лет я выучил датскую грамматику.

Настал день, когда меня отвезли в интернат. Он был в часе езды от Орхуса. Мне пришлось уйти с обеих моих работ, и денег совсем не стало. Отчим и мать давали мне деньги на карманные расходы, но это были гроши по сравнению с тем, что я зарабатывал сам. Я пишу сейчас это и понимаю, что все это, как говорят англичане, «luxury problems». Есть столько семей в мире, которые вообще ничего себе не могут позволить, и тут я со своими мелкими проблемами. Но я был избалован, как считала моя мать, с самого детства моим отцом. Да, было такое, но я тут ни при чем, да и мой отец делал это исключительно из любви.

Надолго меня в том интернате не хватило, я умолял маму вытащить меня оттуда и предлагал разные варианты, готов был сам устроиться в местную школу. Ответ был: «Нет, ты должен доучиться!» Должен! Должен! Должен! Это я слышал всю жизнь. Я все время что-то был должен: то родителям, то школам, то еще кому-то. Я тогда сказал маме, что если она меня не вытащит отсюда, то я сам себя вытащу. На этой почве мы сильно поругались, и, конечно, она ничего не сделала. Но интернат я вскоре покинул.

Почти каждую неделю часть учеников из девятого и десятого классов ходили в местный городок выпивать. В один вечер, вскоре после нашего с мамой скандала, нас собралась большая компания. Обычно, погуляв, мы тихо возвращались в интернат и расходились по комнатам. Но в этот раз мы переборщили с алкоголем и спалились, когда пробирались обратно. Меня поймали, так как мне было плохо и меня тошнило. Пошел шухер по всему интернату, и оказалось, что почти четверть школы была пьяна. На следующий день администрация устроила массовую казнь. Отчислили около тридцати человек. Неумышленно, но я снова устроил себе освобождение из интерната. А заодно и всем остальным. Хотя, кто его знает, может, те, кого отчислили вместе со мной, тоже не хотели там быть, раз пили, я не знаю. Теперь я боялся возвращаться домой, и не зря боялся. Мама и отчим встретили меня, мягко говоря, без восторга. Мне сказали, что если я не устроюсь в школу, то могу искать себе другой дом.

Я умудрился добиться встречи с директрисой из моей предыдущей школы. Да, той самой, которая порекомендовала отправить меня в интернат. Я стоял на коленях в ее кабинете и умолял взять меня назад. Я не помню, что я ей наплел, но она согласилась, и я доучился там девятый класс. В Дании, как и в России, в обязательной образовательной программе девять классов. Потом можно идти в десятый или сразу в гимназию. Я не хотел больше учиться, я хотел работать, быть самостоятельным и как можно быстрее свалить от мамы с отчимом. Я вернулся к мяснику, хотя в принципе его особо и не покидал. Пока я был в интернате, подрабатывал у него иногда по субботам, мы не разорвали связь. На полное время нормальной работы в моем возрасте было не найти.

Осенью я начал учиться в бизнес-колледже. Туда можно было поступить после девятого класса, и там платили стипендию. Если честно, я там учился только ради стипендии, плюс подрабатывал. Днем ходил в колледж, а после обеда на работу к мяснику. Все мои дружки в это время гуляли. Я тоже хотел гулять, и иногда бывало, что я приходил к мяснику в состоянии, что называется, «в хлам». Еле стоял на ногах и мыл посуду. Мясник тоже любил выпить, в холодильнике с тушками всегда стоял ящик пива, а то и два. Примерно за пятнадцать минут до закрытия лавки он открывал первую бутылку пива. И всегда открывал одну для меня. Или просил меня открыть обе и ждать, пока он обслужит последних клиентов. В целом мне нравилось работать у него, он был порядочный человек, и я многому научился у него. Сейчас я пишу это, и, хотя я давно бросил пить алкоголь, память о холодном пиве и сигарете после тяжелой работы заставила меня смеяться. Я помню в точности, как это было на вкус. Иногда, закрыв лавку, мы шли в местный бар, где продолжали, а потом я садился на мой мопед и летел домой. В прямом смысле, я летел. В тот год я кое-как доучился.