Евгений Осетров - Миллиард в обмен на счастье

Город мастеров располагался в ближнем Подмосковье. Мы зашли в дом, из трубы которого струился слабый дымок. Огромная печь в центре улыбалась и потрескивала раскаленными углями. Привкус металла молниеносно коснулся кончика языка. Из-за занавески вышел бородатый кузнец двухметрового роста с чумазым лицом. Он вытер угольные руки о кожаный фартук, и моя рука на мгновение скрылась в ладони гиганта.

– Здравствуйте, я бы хотел изготовить собственную монету, – выпалил я.

– Разумеется, выбирайте, – пробасил мастер и протянул мне лист с популярными монетами свадебной и новогодней тематики.

– Нет, вы не совсем поняли, мне нужна собственная монета. Как ее изготовить? Предполагаю, сначала нужна чеканная форма. Вы можете помочь с этим?

Кузнец удивился, но быстро собрался с мыслями и с еле заметной улыбкой произнес:

– Возможно все что угодно. Одна форма стоит четыре тысячи рублей. Для монеты их нужно две. А сама чеканка – еще две тысячи за монету.

– Великолепно. Надеюсь, я смогу чеканить каждую монету самостоятельно?

– Разумеется, вы сможете изготовить сами столько монет, сколько сочтете нужным.

– Давайте я оставлю предоплату пять тысяч, чтобы мы с этим не затягивали. Мне, я так понимаю, надо прислать векторный файл с дизайном и размерами монеты?

– Совершенно верно. Но я не знаю, как оформить сделку: у меня нет бумаг.

– Ничего, слово кузнеца столь же весомо, как и слово купеческое. Но я попрошу вас дать мне что-то взамен. Что-то такое, что я верну вам, когда приеду за пресс-формой.

Мгновенно поняв ход моих мыслей, великан извлек из медной вазы розу из металла. И отдал это изящное изделие Алене.

– Надеюсь, этого достаточно?

– Более чем. Благодарю.

Пройдя метров сто по мокрой жиже из снега и промочив ноги, мы зашли в дом гончаров, который и был нашей главной целью. Вот уже несколько недель мы работали над своими первыми поделками. Алена уже закончила миниатюрную вазу с полосатым рисунком, который опоясывал горлышко, будто кольца Сатурна, – темно-зеленым, коралловым, темно-синим, лиловым, оттенками охры и мяты.

Мое же скромное изделие представляло собой обыкновенный подсвечник, который, признаться, я вылепил не без помощи Елизаветы, дочери гончара. Через неделю мы специальным инструментом прорезали на нем выпуклую полосатую фактуру. Сегодня мне предстояло покрыть свое творение амальгамой – эмульсией из белой глины и окислов металлов.

Вращая левой рукой крутящуюся подставку, правой я, словно станок с ЧПУ, медленно двигал кистью по ребристой поверхности своего подсвечника. После того как первый слой на удивление быстро просох, мне вручили губку для мытья посуды, и ее жесткой стороной я принялся натирать изделие, создавая эффект состаривания. Посмотрев на результат, я решил добавить этой вещи еще лет тридцать-сорок и принялся тереть ее еще усерднее. Готово.

Когда длинноволосый худощавый гончар Николай посмотрел на то, что получилось, мне показалось, он глубоко задумался. А затем взял предмет, похожий на миниатюрное шило с деревянной ручкой, и предложил написать что-нибудь на поверхности нижнего блюдца, которое служило подставкой всей конструкции. Идея родилась мгновенно, и в основании подсвечника образовались три слова: «ОГОНЬ ТВОЕЙ ДУШИ».

На этом сегодня можно было закончить. Пока я упражнялся с подсвечником, Алена слепила на электрическом гончарном круге с каким-то иностранным логотипом на боку новую мисочку – то ли для супа, то ли для салата.

– Николай, – обратился я к гончару, – как мне получить такой перелив красок, как здесь? – И я указал на удивительной красоты кувшин с беломраморными прожилками на коричнево-зеленой глазури.

– Все получится, друг мой, просто нужно после покраски обжечь твой подсвечник в печи, и там огонь сделает свое дело.

А дальше он произнес фразу, которую я почему-то помню до сих пор:

– Огонь – великий мастер.

Всю обратную дорогу мы ругались. Во мне все бурлило. Очень хотелось после лепки пойти в домик пекаря и вместе приготовить пиццу. Но Алена сказала, что там, скорее всего, много народу и вообще, ее ждет клиентка в маникюрном салоне. Я стоял в нерешительности.

– Ну хорошо, едем в сторону дома.

– Нет, если ты хочешь, пойдем.

– Но я же вижу – ты не хочешь, поэтому идем к машине.