Дмитрий Потапенко - Теория экономического потрясения. Что нужно знать о бизнесе, кризисе и власти сегодня

Средний чек в магазине с апреля 2020, когда пандемия только набирала обороты, по отношению к апрелю 2021 вырос значительно и может «шкалить» под условные 370–420 рублей. Но здесь есть еще нюанс (и, как всегда, большое «НО»). Важна не только сумма в чеке, но важно и количество товарных единиц. Товарная инфляция за это время составила 15–20 %, и поэтому чек в товарных единицах, как более корректной мере подсчета, упал примерно на 10 %. Это связано с тем, что люди стали приобретать по большей части базовые товары. Количество товарных единиц в чеке упало, а это и есть направление в сторону мобилизационного потребления, когда покупается только самое необходимое.

В такую ситуацию в той или иной мере попали практически все экономики мира – переход на так называемые мобилизационные рельсы идет полным ходом. В России этот переход на мобилизационную модель потребления был очевидным на фоне сомнительно реализованного локдауна. Граждане стали потреблять базовый набор товаров и услуг – и это стало главной проблемой для бизнеса. Но не менее значимо то, что ни власти, ни часть бизнеса так этого и не осознали и не осознают, а значит, не могут исправить. И как вишенка на торте – на сегодняшний день ни в мире, ни в Российской Федерации (что для нас особенно важно) не выработана новая модель экономики. А та модель, в которую мы попали благодаря «властителям», называется «мобилизационной», и в ней нет ничего хорошего. «Властители» сидели в землянке, высунув перископ, и убивали экономику.

Рассмотрим подробнее, что же такое мобилизационная экономика и мобилизационная модель потребления и как работать и жить в новой реальности. Ряд наших соотечественников-экономистов всерьез рассуждает о том, что российская экономика может существовать на мобилизационных рельсах. На мой взгляд, делая подобные заявления, они допускают одну фундаментальную ошибку.

Мобилизационная экономика подразумевает, что все подчиняется какому-то единому центру и из этого единого центра будет происходить руководство максимально эффективным распределением и использованием природных, технологических, интеллектуальных ресурсов для высоких темпов экономического роста. Но в наших реалиях и с учетом особенностей текущей ситуации это выглядит как какая-то мегаутопия, при которой возникает мегагосплан и мегаисполнительский механизм. Запланировать можно все, что угодно, у нас огромное количество министерств и ведомств занимается планированием. У нас даже есть министерство экономического развития – одно из самых беззубых, которое выстраивает огромное количество стратегий, но все же подчиняется в реальной экономической сфере силовым ведомствам. И, поскольку силовые ведомства управляют экономикой, дают ей жизнь или отнимают ее, то в этом случае говорить о каком-то мегапланировании невозможно. Потому что даже среди силовых ведомств отдельно существуют МВД, ФСБ и другие интересные организации из трех букв.

Ключевой вопрос в условиях мобилизационной экономики – что является основанием для производства и потребления самых примитивных видов товаров и услуг? Для российских реалий этот вопрос звучит фатально или, как минимум, как жесткий вызов. Дело в том, что, представляя собой по сути сырьевую колонию, мы производим достаточно примитивные материалы и сырье, которые к тому же практически не востребованы для дальнейшего производства базовых товаров.

Так, например, у нас огромные мощности в металлургии, в частности в производстве редкоземельных металлов. Но для чего нужны эти редкоземельные металлы, какие отрасли производства и технологии их используют? Они используются в электронике, в авиастроении, газотранспортной промышленности, трубопроводных системах. При этом, если обратить внимание на то, для кого в конечном итоге мы гоняем газ, то вот здесь-то и выясняется, что ключевым потребителем в мобилизационной экономике является обычное домохозяйство, самое-самое простое. И домохозяйство это потеряло уверенность в завтрашнем дне.

Также стоит учитывать, что в условиях мобилизационной модели экономики происходит сокращение будущих трат, то есть кредитования. Кредитование в некотором смысле – символ уверенности в завтрашнем дне, и оно (кредитование) до недавнего времени было двигателем современного общества. Кредитование давало гражданам уверенность, которая на сегодня утрачена. Что же произойдет с обычным домохозяйством? Оно будет очень долго адаптироваться к неуверенности и в свете этого по-новому смотреть на такую, казалось бы, привычную штуку под названием «Государство». Ситуация будет усугубляться еще и тем, что властители всех стран убили веру граждан в государственные инстанции, убили нашу надежду на то, что они понимают, знают, умеют не только предугадывать какие бы то ни было экономические коллапсы, с которыми человек может смириться и сказать: «Ну да, вот здесь они просчитались, но что я потерял, по большому счету?», но и гарантировать социальную и экономическую защиту своих граждан.