Уильям Дэвис: Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги

Его отношения с отцом причиняли ему сильные страдания. Он рос слабым, тихим и нередко глубоко несчастным ребенком, страдающим от тирании своего родителя, который настаивал на его исключительности и заставлял с пяти лет учить латынь и греческий. Бентам ходил в Вестминстерскую школу, но чувствовал себя там не на своем месте, так как был самым маленьким среди мальчиков. В возрасте 12 лет он поступил в Оксфорд, где увлекся изучением химии и биологии. Однако университет сделал Иеремию еще более несчастным, нежели школа. Молодой человек превратил свою комнату в небольшую химическую лабораторию и всерьез начал заниматься естественными науками, всегда интересовавшими его. Если бы отец Бентама не был столь властным человеком, то эти занятия, несомненно, принесли бы юноше умственное удовлетворение, которого так жаждал его математический ум. Однако Иеремия родился в семье юриста, и отец настоял на том, чтобы сын пошел по его стопам ради перспективы достойного заработка. Таким образом, против своей воли Бентам стал барристером в лондонском Линкольнс-Инне.

Юриспруденция не сделала его счастливее, так же как и продолжающееся давление со стороны отца. Будучи от природы крайне застенчивым, Бентам воспринимал выступление в суде как пытку. Возможно, он продолжал мечтать о своей домашней химической лаборатории. И, несомненно, Бентам тосковал по духовной и физической близости, однако когда в двадцатилетнем возрасте он влюбился, его отец снова вмешался и заставил молодого человека прекратить отношения, потому что посчитал избранницу своего сына недостаточно богатой. Таким образом, в конфликте между любовью и деньгами исчисляемое победило неисчисляемое. Позже Бентам станет выступать за сексуальную свободу, в том числе и за принятие гомосексуализма, который он рассматривал как неизменную разновидность человеческого стремления к удовольствию  [18].

Его карьера, начавшаяся с Линкольн-Инна, всегда являлась компромиссом между запретами отца, затрагивающими личную и профессиональную жизнь Бентама, и научными, а также политическими порывами, рождавшимися у него в душе. Право действительно стало областью, в которой Бентам стал знаменит, однако не так, как мечтал его родитель. Вопреки воле последнего, он критиковал закон, насмехался над его языком, требовал более разумных альтернатив и разрабатывал теории и методы, с помощью которых правительство могло бы преодолеть философский нонсенс своих абстрактных моральных принципов. Эта деятельность не принесла ему богатства, и в итоге Бентам впал в зависимость от денег своего отца, навсегда разочаровавшегося в своем отпрыске – неудавшемся барристере.

А тем временем наступил период, когда Бентам-техник возобладал над Бентамом-философом. В 1790-е годы он занялся тем, что сегодня мы бы назвали деятельностью консультанта по управлению государственным сектором. В этот период Бентам проводил много времени, разрабатывая чудные схемы и технологии, которые, как он считал, могут повысить эффективность и рациональность деятельности государства. Он писал Министерству внутренних дел Великобритании с предложением провести между министерствами так называемые переговорные трубы для лучшей коммуникации. Также Бентан начертил прибор, названный имфриджариумом и предназначенный для сохранения свежести пищи. И, кроме того, этот незаурядный человек отправил Банку Англии разработку печатающего прибора, способного производить купюры, не поддающиеся подделке.

Инженерная работа Бентама была посвящена идее создать более рациональную форму политики. То же можно сказать и о большинстве его политических предложений, таких как, например, тюрьма «Паноптикум»: ее проект чуть было не утвердили в Англии в 1790-е годы. В конце 1770-х Бентам заинтересовался темой наказания, поскольку ему казалось, что именно в этой сфере кроются способы влияния на человеческое поведение, которое руководствуется стремлениями получать удовольствие и избегать страдания. Бентам никогда не занимался этим вопросом с научной, теоретической точки зрения, и свет увидели совсем мало его работ на данную тему. Его занимала цель добиться реформ государственной политики. Однако воплощение этого желания в жизнь требовало несколько более глубоких размышлений о человеческой психологии.

Иеремия Бентам был ярым критиком политического государственного устройства, однако он едва ли симпатизировал радикальным и революционным движениям того времени. Лозунги французских и американских революционеров вызывали у него презрение. «Естественные права – это нонсенс, – говорил этот исследователь, – естественные и неотъемлемые права – это риторическая нелепость, „нонсенс на ходулях“» [19]. Когда радикальные философы, вроде Томаса Пейна, обращались к подобным идеям, они делали такую же ошибку, как монархи или религиозные лидеры, приписывающие ответственность за свои действия божественной или какой-либо магической силе. И первые, и вторые говорили о чем-то, что не существует в реальности, считал Бентам.