Дмитрий Быков - Литературная мастерская [От интервью до лонгрида, от рецензии до подкаста] [litres]

Например, вскоре после пожара в кемеровской «Зимней вишне» – одного из самых шокирующих событий последних лет – отправили в отставку министра по чрезвычайным ситуациям, а проверка в кузбасском МЧС выявила тысячи нарушений. Обсуждая эти новости в редакции «Медузы», мы обратили внимание на интересный контраст: когда-то, при Сергее Шойгу, МЧС было самым уважаемым подразделением правительства; теперь его статус явно изменился. Как и почему так получилось? Из этого вопроса вырос материал [97], объяснявший, что произошло с министерством и спасателями за последние 15 лет.

Важно помнить: даже если вопрос кажется банальным, это не значит, что на него уже ответили. В феврале 2018 года Фонд борьбы с коррупцией выпустил расследование про Олега Дерипаску, Настю Рыбку и вице-премьера Сергея Приходько, который путешествовал с ними на яхте. Поднялась большая суматоха, в которой никто не заинтересовался простым вопросом: а кто такой Сергей Приходько? В чем заключается его работа – и что он делал раньше? Важная ли это фигура для российской государственной системы? Таисия Бекбулатова за пару дней перелопатила источники, поговорила с экспертами и знакомыми чиновника – и написала его портрет [98], после которого расследование ФБК стало выглядеть еще интереснее.

Ищите другую сторону.На каждое событие или явление можно посмотреть с нескольких точек зрения – и подход к некоторым из них требует особенного усилия: потому ли, что они как бы второстепенны, или что это точка зрения отрицательных героев. Разумеется, не нужно делать вывод, что каждое расследование имеет смысл переписывать с точки зрения обвиняемых (хотя некоторые – имеет). Я хочу тут сказать очень простую вещь: одна из гуманистических задач журналистики – давать голос тем, кто его лишен. А для этого тех, кто лишен голоса, нужно обнаружить.

Хороший пример – еще один материал, связанный с пожаром в «Зимней вишне». После него посадили в тюрьму нескольких технических работников торгового центра (степень их реальной вины ясна не до конца). Тимур Олевский на «Таких делах» рассказал историю одного из них – электрика Александра Никитина – и его семьи, внезапно оказавшейся в ситуации тяжелейшего кризиса. Пафос этого материала лучше всего передан его заголовком – «Все жертвы» [99].

Именно из поиска недоуслышанного голоса рождается один из самых благородных, на мой взгляд, нарративных жанров – я называю его «жизнь после новостей». Событийный цикл СМИ – жестокая штука: как только следующее событие догоняет предыдущее, люди, только что бывшие в центре внимания, могут снова лишиться голоса. Между тем события, попадающие в поле зрения журналистов, как правило, меняют жизни навсегда – и в том, как именно происходят эти изменения, часто есть история.

Например, Кирилл Руков в 2017 году написал для The Village материал [100]про людей, которые выжили в нескольких самых громких российских терактах (материал сделан в жанре монолога, но это хорошее упражнение – представьте, насколько сильнее могла бы выглядеть первая история, будучи представленной как нарратив). Другой яркий пример – материал [101]в журнале Texas Monthly о женщине, ставшей случайной жертвой снайпера, который в 1966 году забрался на башню на кампусе Техасского университета в Остине и начал стрелять по прохожим: она выжила, но ранение изменило всю ее жизнь.

Заимствуйте.Именно после прочтения истории про стрельбу в университете Техаса у меня родилась идея, которая впоследствии материализовалась в текст Даниила Туровского про судьбы людей, пострадавших от расстрела мирной демонстрации в Новочеркасске в 1962 году. Идея ждала своего автора полтора года – зато когда дождалась, фактически распечатала жанр журналистики про историческую память: материалы, реконструирующие малоизвестные, но символически значимые исторические события и рассказывающие об их последствиях, с тех пор стали общим местом в самых разных российских изданиях.

То есть: не бойтесь заимствовать. Чтобы стать хорошим автором лонгридов, надо для начала стать их преданным читателем – чужие тексты могут не только научить приемам, но и подсказать тему. Особенно если эти тексты – англоязычные: американская медиаиндустрия в сотни раз больше российской, а традиция нарративной журналистики там куда длиннее. И ничего стыдного в этом нет: в конце концов, любая заимствованная тема в переводе на российские реалии станет оригинальной – просто потому, что здесь все устроено по-другому.