Кен Робинсон: Призвание. Как найти то, для чего вы созданы, и жить в своей стихии

Психолог вернулся к своему столу и в течение последующих двадцати минут расспрашивал мать Джиллиан о трудностях дочери в школе и о проблемах, причиной которых, по словам учителей, являлась девочка. Не задавая ни одного вопроса самой Джиллиан, он все время внимательно наблюдал за ней. Из-за этого Джиллиан испытывала крайнюю неловкость и смущение. Даже в столь нежном возрасте она понимала, что этот человек сыграет значительную роль в ее жизни. Она знала, что означало посещать специальную школу, и не хотела иметь с этой школой ничего общего. Она действительно не считала, что имеет какие-то реальные проблемы, но, кажется, все вокруг думали наоборот. Судя по тому, как ее мать отвечала на вопросы, возможно, что даже она так считала.

«Кто знает, может, они и правы», — размышляла Джиллиан, сидя на диване.

Наконец мать Джиллиан и психолог закончили разговаривать. Мужчина поднялся из-за стола, подошел к дивану и сел рядом с девочкой.

— Джиллиан, ты вела себя очень терпеливо, спасибо тебе за это, — сказал он. — Но потерпи еще немного. Сейчас мне нужно поговорить с твоей мамой наедине. Мы выйдем на несколько минут. Не беспокойся, это совсем ненадолго.

Джиллиан с опаской кивнула, и двое взрослых оставили ее в комнате одну. Однако, выходя, психолог, перегнувшись через стол, неожиданно включил радио.

Как только они вышли из комнаты в коридор, доктор сказал матери Джиллиан:

— Постойте здесь минутку и посмотрите, чем она занимается.

В стене находилось окно, через которое можно было видеть, что происходит в комнате. Взрослые стояли так, что Джиллиан не могла их видеть. Почти сразу же девочка вскочила на ноги и начала двигаться по комнате в такт музыке. Двое взрослых несколько минут молча наблюдали за девочкой, пораженные ее естественной, почти первобытной грацией.

Наконец психолог повернулся к матери Джиллиан и сказал: «Знаете, миссис Линн, Джиллиан не больна. Она танцовщица. Отведите ее в школу танцев».

Я спросил Джиллиан, что произошло потом. Она ответила, что мать последовала совету психиатра.

— Я не могу передать, как это было чудесно, — рассказала она мне. — Я входила в комнату, полную таких же людей, как я. Людей, которые не могли долго сидеть на месте. Людей, которым для того, чтобы мыслить, необходимо было двигаться.

Она начала раз в неделю ходить в школу танцев и каждый день тренировалась дома. В конце концов она поступила в Королевскую балетную школу в Лондоне. Затем Джиллиан присоединилась к Королевской балетной труппе, стала солисткой и объехала с выступлениями весь мир. Когда этот этап ее карьеры завершился, молодая женщина создала собственную студию мюзикла и поставила ряд весьма успешных шоу в Лондоне и Нью-Йорке. Затем она познакомилась с сэром Эндрю Ллойдом Уэббером, в сотрудничестве с которым были созданы знаменитые мюзиклы «Кошки» и «Призрак оперы», получившие фантастическое признание и имевшие колоссальный успех.

Маленькая Джиллиан, девочка, чье будущее было под угрозой, приобрела мировую известность как Джиллиан Линн — одна из знаменитейших хореографов нашего времени, подарившая удовольствие миллионам людей и заработавшая миллионы долларов. Это произошло потому, что кто-то глубоко заглянул в ее глаза. Кто-то чуткий и внимательный, кто уже видел раньше таких детей и умел читать знаки скрытого таланта. Кто-то другой мог вынудить ее принимать лекарства и велеть, чтобы она успокоилась.

Но Джиллиан не была проблемным ребенком. Не было нужды отправлять ее в специальную школу.

Ей всего лишь нужно было помочь стать той, кем она была на самом деле.

В отличие от Джиллиан Мэтт всегда хорошо учился в школе, получал приличные оценки и справлялся со всеми важными контрольными работами. Однако ему было смертельно скучно. Чтобы как-то развлечься, он начал рисовать во время уроков.

«Я мог рисовать постоянно, — рассказал он мне. — И достиг таких успехов в этом, что мог рисовать, не глядя на рисунок, а учителя думали, что я их слушаю».

Уроки рисования стали для него возможностью целиком отдаться своей страсти. «Мы раскрашивали картинки в книжках-раскрасках, и я был просто не в состоянии тупо закрашивать внутри контуров. Мне хотелось выйти за них! Границы мешали и сковывали воображение».

Увлечение перешло на совершенно новый уровень, когда Мэтт стал старшеклассником. «На уроке рисования остальные просто отсиживались, учитель скучал, а принадлежности для рисования лежали в стороне — никто их не использовал. Поэтому я вдохновенно делал столько рисунков, сколько мог — до тридцати за урок! Было что-то волнующее в том, чтобы из ничего создавать что-то. Но однажды учителя спохватились, что я использую слишком много бумаги, и остановили меня.