Михаил Делягин - Как самому победить кризис. Наука экономить, наука рисковать

И, решительно предпочитая исторический материализм истерическому оптимизму, не устаю напоминать любителям лозунга «Победа неизбежна», что прошлый раз его писали на стенах жители Берлина – вплоть до конца апреля 1945 года, по собственному душевному настрою и часто без какого бы то ни было принуждения.

Тем не менее, достаточно подробно видя ход развития, угрозы и последствия нынешнего российского кризиса и новой глобальной депрессии, в которую входит человечество, я полагаю, что нам все же удастся удержать Россию от саморазрушения, а российскую цивилизацию – от гибели.

Хотя их лицо и характер, конечно, существенным и не во всем симпатичным образом изменятся.

Вероятность гибели нашей страны и цивилизации, подобной гибели Советского Союза и советской цивилизации, с моей точки зрения, не превышает 30 %, хотя понятно, что это предельно грубая оценка.

Прежде всего сепаратизм в сегодняшней России весьма серьезно сдерживается его иждивенческим характером: даже самые оголтелые националисты требуют от Москвы денег, но отнюдь не реальной независимости. Причины этого разнообразны – от чудовищных уроков уничтожения СССР до второй чеченской войны и привычки правящей бюрократии заливать все проблемы деньгами, – но результат налицо.

С другой стороны, наличие очевидных внешних угроз весьма эффективно принуждает сепаратистов думать. Так, люди, задающие вопрос «Зачем мы отдаем свою нефть этой поганой Москве?», очень хорошо и правильно понимают ответ в том духе, что без Москвы они будут отдавать свою нефть доброму и пушистому Пекину.

Принципиальным отличием сегодняшней российской ситуации от предшествовавшей развалу Советского Союза является отсутствие целенаправленных действий внешних сил, нацеленных на разрушение страны. В самом деле: СССР был главным, почти единственным врагом развитых стран, «империей зла» – и все пропагандистские усилия были направлены прежде всего против него. Сегодня же системная внешняя пропаганда, направленная на расчленение страны, практически отсутствует, так как Россия при всей своей значимости для нас является не более чем периферийным участком глобальной конкуренции.

Наиболее агрессивный участник глобальной конкуренции – США – понимают, что разрушение России отдаст ее ресурсы их стратегическому конкуренту Китаю, и потому пока ведут себя относительно сдержанно. Китай же в силу самой своей культуры ориентируется на расширение своего влияния, но не захват территорий, представляя угрозу территориальной целостности России практически помимо своей воли, из-за чудовищного разрыва в темпах, а сегодня уже и в уровне развития.

Важным отличием от конца 80-х годов является и отсутствие в самой нашей стране активной работы наших же спецслужб, направленных на ее разрушение.

Не секрет, что национально-демократические движения создавались в республиках Советского Союза, как правило, советскими же спецслужбами, предполагавшими их руками смести прогнившую партийную власть и, освободившись от ее контроля, создать качественно новое государство. По ряду системных причин план провалился, и национально-демократические движения, частично перейдя под контроль Запада, развалили сначала Советский Союз, а затем и свои собственные республики.

В сегодняшней России подобная деятельность – возможно, единственное обвинение, которое нельзя бросить российским спецслужбам. Их чудовищная неэффективность и коррумпированность имеет тем не менее и оборотную сторону: никто не может заподозрить их в реализации сколь-нибудь сложной – и потому опасной для территориальной целостности России – стратегии.

Но главными факторами устойчивости российского общества являются новые качества российского народа, воспитанные бедствиями и ложью кошмарных 90-х и якобы благополучных 2000-х.

Да, качество человеческого капитала упало по сравнению с советскими временами чудовищно, однако новые качества, приобретенные россиянами неприемлемо дорогой ценой, все же повышают устойчивость общества.

Это априорное недоверие государству, да и любой пропаганде вообще. Это четкое ощущение практически классовой, «антагонистической» противоположности интересов обычных людей и чиновников. Это стремление и, главное, способность жить своим умом, самому принимать наиболее значимые решения своей жизни и самому же отвечать за них.

Советский человек был гуманистичным, доверчивым, приспособленным к исполнению своего долга, но не к самостоятельному принятию решений, – он был заложником государства, и разложение государства означало его крах.