Уильям Лейт - В чем фишка? Почему одни люди умеют зарабатывать деньги, а другие нет

Машина умная; она психиатр и математик, наблюдатель и контролер, она учитывает малейшие детали. Она знает меня лучше, чем я сам себя знаю.

Она знает о тревожности, о неврозе, о днях, проведенных в постели. Она знает о войне с алкоголем – о перемириях и временах затишья, о мелких стычках и кровавых побоищах. Она знает и о моих тайных желаниях: о том, что хочу удрать от толпы и грязи, что хочу жить в хорошем районе города, желательно огороженном каким-нибудь забором с электрическим током, а может, и охраняемом (хотя нет, охранники будут мешать, поэтому достаточно замков); и, пожалуйста, замечательный вид из окна и идеальную, сверкающую ванную комнату.

Низменные желания.

Я наблюдаю, как машина обсасывает и облизывает мою карту одним из миллиардов своих маленьких языков, рассказывая чудовищному кибермозгу о том, какова она на вкус. Я непроизвольно сжимаю зубы и тру верхние моляры о нижние.

Я смотрю на кассира, а тот – на меня.

Машина дает добро. Моя карточка пришлась ей по вкусу.

Да!

Моя карта в порядке. Это хорошие новости. Но есть и плохие: приближается момент, когда она станет непригодной. Я возвращаю карту в отделение кожаного портмоне и вижу, что подпись на ней – росчерк моего профессионального пера – почти полностью стерлась.

Между тем я ожидаю денежные поступления! Мне должны прийти деньги! Кто-нибудь нажмет на кнопку – и деньги потекут ко мне чуть ли не со скоростью света, сотни людей будут пытаться замедлить их ход, прикоснуться к ним или хотя бы какое-то время подержать их в руках, потому что каждый раз, когда вы даже на мгновение прикасаетесь к деньгам или держите их в руках, к вам прилипают крошечные, микроскопические золотистые пылинки (если всю жизнь прикасаться к деньгам, можно покрыться целым слоем такой пыли).

«Они придут! Однажды их будет очень много», – говорю я себе. Я чувствую, что деньги где-то рядом, а может, и внутри меня, запертые где-то в глубинах моего мозга.

Механизм!

При желании я мог бы его раскрыть. При желании . При желании любой человек может быть богатым, по мнению Феликса Денниса. Но что он подразумевает под желанием? Одержимость . Вы должны быть безжалостным социопатом, и первой вашей жертвой будет… будете вы. Вы залезете в собственную голову, вытащите этот злосчастный механизм и разберете его по винтикам и гаечкам, обезвреживая, как взрывотехник обезвреживает бомбу.

Вот такие безрадостные мысли посещают меня, пока я спускаюсь по ступенькам грязного вокзала в знаменательный день – день, когда мне предстоит раскрыть секрет обладания миллионами.

Белфорт. Я должен ясно представлять себе эту личность. Я должен быть с ним на одной волне.

Господи, а если у меня не получится?

Получится, получится.

Оглядываясь назад, я буду говорить, что сегодняшний день был судьбоносным: я взял себя в руки. В Библии Христос сказал больному и немощному: «Встань, возьми постель твою и ходи». Что ж, я побегу . «Возьму постель свою» и побегу .

Конечно, есть и другая возможность. Я видел ее сотни раз. Я стану одним из тех жутких типов с красными лицами и свистящим дыханием, чья жизнь и душа напоминают старый смердящий бар.

Знаю, знаю, мои мысли скачут, ум увиливает от стоящей перед ним задачи, а глаза начинают сканировать платформу, выхватывая людей в пиджаках с галстуками и с плащами наперевес. Даже в этой черно-серой дыре есть проблески белого света.

Итак, Белфорт. Вырос в Бейсайде, штат Квинс. Отец – бухгалтер, любит официальный стиль одежды, курит. Мать – строгая, в детстве дотошно проверяла домашние задания. Один брат, сестер нет. Семья не была бедной. Но достаток требовал труда, усилий и внутренней борьбы. Чтобы взбираться по лестнице в этом респектабельном мире, нужно под него прогибаться и послушно выполнять то, что вам говорят, но Белфорт был умным и хотел большего. Он хотел не просто взбираться по социальной лестнице – он хотел покорить гору. Гору денег. Он хотел роскошный особняк с лужайкой, сверкающую ванную комнату и прекрасные виды из окна, а еще автомобили, яхты, частный самолет, шикарных женщин и дорогие часы, рекламу которых вы видите на страницах гламурных журналов.

Его отец был сварливым и, подозреваю, не слишком довольным жизнью. Он, придерживаясь заведенного порядка, по утрам педантично надевал пиджак, туфли, повязывал галстук, а потом расхаживал по дому при полном параде и в боксерских трусах. Брюки он надевал перед самым уходом, и уже одна эта эксцентричная деталь звучит как крик о помощи.