Даниэль Клугер - Герои. Другая реальность (сборник)

– И впрямь беда, братцы, – говорю, – выручать надо Жана.

Вольные люди мнутся, переглядываются.

– Начнем с того, – это старшой, – что он нас оговорил. Не трогали мы его.

– Вы уж, братцы, простите, но неужто никогда ни одного честного путника вы не облегчали на толику благ земных?

– Ну, – признается старшой, – бывало дело. А только брата твоего мы не трогали. К чему голодранца грабить? К тому же, не пойдем мы на людоеда. Во-первых, он нас не трогает. А во-вторых, уж больно он неприятный тип, людоед этот. Ух, до чего неприятный.

– Братцы, – говорю, – вот ежели бы вместо людоеда мой Жан в замке сидел, он бы вам жалование платил серебром, и кормил до отвала, и браконьерь не хочу, и что там еще...

– До этого, – мотает башкой, – еще дожить надо.

– Ладно, – говорю, – я пошел. Вы уж будьте любезны, присмотрите за Салли. Она вам пригодится. Только не перегружайте ее работой, она хороший ослик.

– Погоди, – мнется старшой, – неловко оно как-то. Или мы не разбойники? Сейчас выпьем еще немного, расхрабримся, колья да пики похватаем...

– Нет, – говорю я, – тут приступом не возьмешь. Тут надо хитростью. Большая у него дружина, у людоеда?

– Нет у него никакой дружины. Вообще никого нет.

– Не понял. Как же он замок держит?

– Чернокнижник он.

– Что с того? У нас тут любой сеньор чернокнижник.

– Да, но этот особенный. Всем чернокнижникам чернокнижник. Его даже маркиз-сосед боялся, а уж на что горяч был!

– Ладно, – говорю я коту, – пошли, проводишь!

Кот шерсть вздыбил, хвост распушил, уши прижал.

– Няууу! – отвечает.

Я вообще против котов ничего не имею. Но какие-то они... ненадежные, что ли?

– Признавайся, – говорю, – кто из вас такой замечательный план удумал? Ты своей кошачьей башкой, или Жан, братишка мой?

Тот молчит, сапожком землю ковыряет.

– Ты хоть был там?

– Ушшшас, – шипит, – ушшшасссс!!!!

И от страху аж глаза свои зеленые жмурит.

– Ладно, – говорю, – я пошел.

– Что? – говорит старшой, – без оружия?

– Я так думаю, с оружием он меня на порог не пустит. А мы по-простому. А вы королевскую карету подзадержите-то, как умеете!

– Это мы завсегда, – говорит старшой, – это, можно сказать, наша работа!

Поцеловал Салли в мордочку, еще раз попросил вольных господ не обижать ее, и двинулся в путь. Замок людоеда темнеет, точно грозовая туча, да и неудивительно – гроза, кажется, и впрямь собирается... И в далеких синих тучах вроде бы как искры вспыхивают, и раскат грома далеко-далеко, чуть слышный...

Для чего Господь пристроил в тучах небесный огонь? Ума не приложу.

Долго ли коротко, а дошел я до ворот. Ворота закрыты на железный засов, крепкие, дубовые...

Рядом молоток висит и дощечка медная.

Стукнул я молотком по дощечке.

Гляжу, охо-хо, ворота сами открываются, медленно так, на скрипящих петлях. Я осторожненько заглядываю внутрь – за ними двор пустой, серым камнем мощен. И ни души.

Замок уж такой огромный, что, когда на его башню смотришь, голову задирать приходится.

Гроза тем временем собирается уже бесповоротно, стянулись тучи над замком, бурлят, точно вода в мельничной запруде.

Как только я на крыльцо взошел, двери тоже распахнулись. И голос из полумрака, тихий:

– Добро пожаловать, мил человек!

Окна в зале зашторены, в камине только пепел, пылью подернутый, а посредине залы стоит старичок, хилый такой, чуть сгорбленный.

– Ты, – говорит, – никак грозу переждать решил. Милости прошу.

Я оглядываюсь – зала тоже тихая, пустая, факелы на стенах не горят, только пара свечей в подсвечнике на столе чуть теплится, и стол пустой – ни скатерти, ни приборов, ничего... И тихо-тихо, даже мыши в соломе не шуршат.

Ох, братцы, как мне страшно стало. Стою и крою про себя Жана последними словами.

– Я, сударь, мимо проходил. Позволите – грозу пережду и дальше пойду, а может, сделаете милость, на работу наймете. Я странствую налегке, тут наймусь, там поработаю...

Он ручки сухонькие потирает:

– Нет, – говорит, – мне работники не нужны. Хозяйство у меня маленькое, коза да куры... Я за ними сам ухаживаю.

– Так ведь печь натопить, воды натаскать...

– Мне, мил человек, много не надо.

Мне аж стыдно стало. Тихий человек, любезный... А на него поклеп все возводят.

Я и бухнул:

– А в округе говорят, ты, мол, людоед!

– Темный у нас люд, – говорит хозяин замка, – безграмотный. Вот если бы было просвещение распространено повсеместно, и селяне тянулись к свету науки, то суевериям быстро конец бы пришел. А их только в кабак и тянет...