Николас Поллотта - Бог Кальмар. Внезапное вторжение

— Ничего подобного, юноша, — возразил Эйнштейн, сверяя время по своим золотым Beugueret. — Я велел ему дождаться меня, вот и все.

— Весьма необычно, — заметил Карстерс, вытягивая ноги. — За такую услугу вы, должно быть, заплатили ему непомерную цену. Или он состоит у вас в штате?

— Простая цеховая любезность, — поправил профессор, демонстрируя Карстерсу левый мизинец с изысканно украшенным перстнем с печаткой.

Лорд Карстерс выгнул бровь, рассматривая необычное ювелирное изделие.

— Вы член гильдии кэбменов? — недоверчиво спросил он.

— Мы предпочитаем называться Коалицией улицы, но — да, я почетный член, — подтвердил Эйнштейн, подышав на перстень, прежде чем потереть его о колено. — В своей работе я весьма часто находил в высшей степени полезным принадлежать к как можно большему числу частных ассоциаций и закрытых клубов. Никогда не знаешь — бывает так, что помощь коллеги крайне желательна.

— В этом определенно есть смысл, — вежливо отозвался Карстерс.

Положив на колени трость, профессор грустно улыбнулся:

— Пока что единственное общество, которое категорически отказало мне в приеме, это «Дочери Лесбоса».

Не уверенный, шутка это или нет, лорд Карстерс откинулся назад и достал из внутреннего кармана пальто золотой портсигар. Щелкнув крышкой, лорд учтиво протянул профессору набор катанных вручную кубинских сигар. Эйнштейн с опаской поглядел на цилиндрики из листьев.

— Импорт, гаванская смесь, — ободряюще сказал лорд Карстерс. — По моему личному рецепту.

Сознавая бесполезность спора о здоровье с заядлым курильщиком, профессор смягчил свою обычно непримиримую позицию и последовал примеру компаньона, закурив тонкую панателу [5] Панатела — длинная, тонкая сигара с прямыми сторонами, скругленными на запечатанном конце. . Очень скоро видимость в кэбе стала не лучше, чем снаружи, но, несмотря на то, что Эйнштейн как ученый относился к подобному занятию резко отрицательно, ему пришлось признать: да, сигара действительно чертовски хороша.

Спереди донеслось щелканье кнута, лошадиное ржание, и карета сделала резкий поворот. Чуть не попадав с сидений, оба пассажира ухватились за ременные петли у дверцы, пытаясь сохранить вертикальное положение.

— Неумелый лихач, — сердито пробормотал лорд Карстерс.

— Тактика уклонения, — поправил его проф. Эйнштейн.

— Нас преследуют, сэр?

Эйнштейн лишь молча рассматривал конец своей сигары.

Выпустив изо рта струйку дыма, лорд Карстерс повернулся и глянул в окно. Даже сквозь густой туман с реки можно было различить величественное здание парламента. Массивные стены все еще были скрыты строительными лесами.

— Похоже, ремонт почти закончили, — с удовлетворением заметил лорд, оставляя в воздухе дымный след этих произнесенных им слов.

Попыхивая сигарой в ответ, проф. Эйнштейн согласно кивнул:

— Отличная работа, надо сказать, учитывая, какие сильные повреждения он получил во время…

— …Событий, — вставил лорд Карстерс, сделав жест сигарой.

Эйнштейн в раздражении нахмурился:

— Это была война, черт побери! Война! Почему никто не может честно признать это?

— Такт, — просто ответил лорд Карстерс.

Вежливость, эта опора цивилизации, не позволила профессору отпустить в ответ какую-нибудь резкость. Он сердито стряхнул пепел в окно; в этот момент туман ненадолго рассеялся, пропустив в кэб серебристое сияние луны.

Эйнштейн ткнул дымящимся окурком в затуманенное небо.

— Ну, а, скажем, луна? — с вызовом спросил он. — Или это тоже нечто такое, что в приличном обществе не склонны обсуждать?

— Ничуть не бывало, — ответил лорд Карстерс, перемещая сигару в другой уголок рта. — Я слышал о явлении, которое вы имеете в виду, еще на континенте. Королевское астрономическое общество совершенно сбито с толку всем этим делом.

— Как ему и следует быть, юноша, — промолвил проф. Эйнштейн, выпуская колечко дыма в сторону полумесяца. Дым присоединился к туману, и луна снова исчезла. — По каким-то недоступным нашему пониманию законам небесной механики, луна начала медленно поворачиваться вокруг своей оси и готова показать нам свое долго скрываемое лицо. Что вы об этом думаете, а?

Глубоко затянувшись сигарой, Карстерс несколько минут хмуро размышлял.

— Ну, и ничего, для разнообразия…

— Что? И это все, что вы можете сказать? — уставился на него профессор.

— Откровенно говоря, сэр, — пожал плечами лорд, — учитывая положение дел в мире, я не вижу, кто мог бы серьезно переживать в связи с данным событием. Разве что, может быть, поэты, какие-то художники…