Тимофей Печёрин: Найдется все

Оказалось — умел.

— Назовите индивидуальный код, я вас запишу, — попросил Гера, отложив автомат и усаживаясь за стол. Голос его теперь звучал гораздо мягче, обходительнее.

— Как закончите — прошу в мой кабинет, — добавил Илья Минин, — дверь налево.

И скрылся за названной им дверью.

А когда следом прошел и Валера, он оказался в помещении, чья обстановка совершенно не вязалась со старомодными и убогими интерьерами прочего здания. На стенах — обои «под древесину». Под потолком… неожиданно высоким, работал кондиционер, даря блаженную прохладу. На противоположной стене висели часы-ходики, ненавязчиво постукивая. В углу размещался аквариум, где резвилась стайка рыбок… почему-то сплошь золотых, как в любимой Попришкиным сказке.

Посреди кабинета расположился обширный длинный стол, формой похожий на букву «Т». И Валера еще подумал, что сделан он из полноценной древесины, а не из спрессованных опилок. Сам Котовский-Минин обнаружился во главе стола — у верхушки «Т». В красном кожаном кресле… а прямо над ним на стене еще висел большой портрет маслом, изображавший некоего старика аристократичного вида. Орлиный профиль, гордый взгляд, кудри и бакенбарды, тронутые благородной сединой, пиджак старинного покроя.

— Джордж Мэтью Стофель, — сообщил Минин, обратив внимание, что клиент уставился на портрет, — великий человек… основатель нашего фонда. Прежде слышали о нем?

— Э-э-э… нет… я здесь впервые, — робко проговорил Попришкин.

— Да вы присаживайтесь, что стоять-то, — не без иронии в голосе молвил хозяин, и Валера устроился за столом, на одном из стульев, придвинутых к основанию буквы «Т».

Как ни странно, это придало ему смелости. А полное имя основателя фонда, вдобавок, навеяло смутные, но какие-то нехорошие ассоциации.

— Итак, что вы можете мне предложить? — начал Попришкин, а голос его звучал уже твердо, с деловой сухостью, — сразу предупреждаю, что если деньги вы потребуете вперед — хоть перечислить куда-то срочно, хоть инвестировать во что-то рискованное — то мы с вами расстанемся.

На эту отповедь Илья Минин только улыбнулся — не то виновато, не то с укоризной.

— Да за кого вы нас принимаете, — мягко, но с ноткой недовольства произнес он, — цель нашего фонда: наделять людей богатством, а не лишать оного. Так что платить вам не потребуется — ни сейчас, ни по завершении программы.

— Тогда за чей счет гуляем? — все еще недоверчиво вопрошал Валера, — если не секрет, конечно?

— Отчасти секрет, отчасти нет, — все с той же улыбкой и тем же мягким голосом отвечал Минин, — заинтересованные лица перечисляют деньги в наш фонд. Лица, организации. Не думайте, что когда какой-то человек поднимается к вершинам, это касается только его и никого более. Многих затрагивает. Просто кто-то умеет извлекать из этого выгоду, а кто-то нет.

— А поконкретнее? — спросил Попришкин, которого все не покидала подозрительность, — уж не террористы ли какие? Не мафия?

— О нет, никаких бандитов и террористов, — хозяин кабинета всплеснул руками, — мы не сторонники разбоя, чтобы вы знали. Что до «поконкретнее», то я лично обязуюсь рассказать вам по окончании программы. Не раньше. Ничего личного, но таковы правила.

Валера молча кивнул, соглашаясь. Вслух, правда, сказав:

— Как-то странно все равно. Такая вроде организация… могущественная. А почему-то до сих пор о вас ничего не слышал.

Котовский-Минин развел руками:

— Готов поспорить, вы не слышали и о… битве при Гастингсе, например. Не слышали ведь?

Попришкин помотал головой. В истории, особенно военной, он был не силен.

— А все потому, — последовало пояснение от его собеседника, — что лично к вам та же битва при Гастингсе отношения не имеет. Поэтому слышать и знать о ней вам необязательно. Совершенно ни к чему. Так и с нашим фондом… было до сегодняшнего дня. Согласны?

Если принять молчание за знак согласия, тогда ответ на последний вопрос можно было назвать положительным. Не дождавшись иной формы ответа, Минин сказал, подытоживая:

— Если больше вопросов нет, переходим к делу. Итак…

Из офиса фонда Стофеля Валера Попришкин ушел воодушевленный. Обязательств у него по договору с фондом оказалось — всего ничего. Во-первых, соглашение о конфиденциальности: никому рассказывать о фонде и своих делах с ним не позволялось. А во-вторых, от новоиспеченного клиента требовалось неукоснительно следовать присылаемым инструкциям.