Евгений Лобачев - Ведьмоспас

– Ты чего, косой?

Косой, обнадеженный вниманием, встал на задние лапы, а передними обвил его ляжку. Товарищи поспешно отодвинулись от осчастливленного заячьей любовью.

– Кто его знает. Может, бешеный, - прокомментировал усатый дедок в кепи со слегка погнутой кокардой.

– Как - бешеный? - толстячок тихонько дрыгнул ногой. - Зайчик, ты эта… отвали. Пойди, на травке попасись. Пошел вон. Кыш. Сгинь, зараза!

Вопли и дрыганье лишь раззадорили косого. Закатив глаза, он принялся упоенно переминаться с лапы на лапу.

– Да оторвите вы его! - взмолился толстячок. - Чего ржете как мерины?!

Ему не ответили. Все, кто находился на поляне, рухнули на траву и корчились в припадках безудержного смеха.

Когда хохотать уже не осталось сил, Люба откинула крышку Боекомплекта.

За всеми этими событиями никому не пришло в голову, что Геремор не выходит из избушки подозрительно долго. Вспомнить его существовании заставил оглушительный грохот, донесшийся из-за бревенчатых стен.

С треском распахнулось чердачное окно. Мелькнуло и ударилось в березу напротив нечто, похожее на лоскутную куклу. Посыпалась пыль и сбитые веточки. Следом, ругаясь на всех мыслимых языках, рухнул Геремор.

Вид эльфа был страшен. Волосы торчали клочками, глаз заплыл синяком. Одежда состояла главным образом из дыр.

– Любимая, твой лик мне душу согревает, - пропел Геремор, взглянув снизу вверх на подоспевшую Любу. Но через миг его голос сделался хриплым от ярости.

– Какая сволочь оставила там пылегада?!

Олло сжался от ужаса.

– Какая подлая сволочь это сделала?! - продолжал бушевать Геремор, поднимаясь с земли. - Какая гадская рыжая безмозглая сволочь?!

Олло вдруг заметил, что люди расступились, и он оказался в центре круга. Все смотрели на него почти с ненавистью, и даже заяц насупился.

– Как мы достанем Священный Сундук для нашей любимой?! - проревел Геремор. Наташа подошла к Олло и отвесила оплеуху.

В это время послышался стрекот и на поляну упала огромная тень.

– Поляна! - крикнул Миша. Голос относило ветром - собрав остаток сил, Улс несся с такой скоростью, что седоки едва удерживались на его спине. - Они на поляне. Должно быть, эльфы спрятали сундук в избушке.

С высоты поляна представлялась круглой вмятиной на пушистом одеяле леса. Над ней завис и медленно снижался вертолет.

Дмитрий Андреич наклонился к самому уху милиционера.

– Журналюги! Их-то куда понесло? Щас Любка вдарит заклинанием и заграбастает еще и вертолет!

– Надо их остановить!

Оба замахали руками и заорали. С ближайшего дерева сорвалась стая ворон. Сердито каркая, птицы заметались над лесом. Но журналисты не замечали ничего. Вертолет продолжал снижаться.

– Журррналюги, - зарычал Дмитрий Андреич. - Везде лезут, а когда надо - не дозовешься!

– Журналюги? - подал голос Улс. - Вы так называете слепцов?

Старик заворчал.

– Слепцы, как же. Глазастей клопов. Только и глядят, чтобы влезть, куда не надо. А как до дела… Эй, уроды!

– Эгегей! - подхватил Йорик. - Акулы пера! Виртуозы ластика! Газеткины дети!

– Тихо оба! - прикрикнул Миша. - Сейчас они нас заметят. Улс, покажись!

– Как отощал-то! - воскликнул Дмитрий Андреич, когда прямо из ничего появилась драконья спина, похожая на хребет музейного динозавра, обтянутый розовым дерматином.

– Ничего, подкормлюсь, - сказал Улс слабым голосом. Путешествие отняло у него почти все силы.

Вертолет, наполовину исчезнувший за деревьями, вдруг замер, а потом пошел вверх куда быстрей, чем до того опускался.

Вертолет исчез столь же внезапно, как и появился. Можно было вернуться к делам.

Люба сложила губки бантиком. "Скорпионий хвост" поймал и отразил солнечный луч. Олло ощутил на щеке поцелуй.

– Олло, ты ведь меня любишь? - проворковала девушка. Эльф сглотнул и изобразил на лице неимоверное счастье. Получилось не очень - гримаса пациента, попавшего в лапы начинающего стоматолога и изо всех сил старающегося показать, что ему не больно. Люба нахмурилась.

– Олло не любит меня? - вопросила она с угрозой.

Олло замахал руками.

– Что ты! Люблю… Козочка моя.

Эльфа передернуло от произнесенного им комплимента, но Любу, похоже, он успокоил: действие "Недельки" заставляло привороженных нести и не такую чушь.

– Раз ты меня любишь, пойди, успокой своего…

– Пылегада, - услужливо подсказал Геремор.

– Щас… то есть, счастлив бы помочь, но бессилен.

– Что такое?