— Участники шоп-тура, — сообщила она, — должны строго соблюдать правила поведения в чужом обществе. Запрещается вступать в разговоры с жителями будущего, навязывать им свои товары и услуги за пределами вещевого рынка. Любая попытка остаться в будущем или продлить срок своего тура будет наказываться денежным штрафом в десятикратном размере. Всем ясно?
— Простите, — сказал профессор Минц, вытирая платком вдруг взопревшую лысину, — а в десятикратном размере от чего?
— От максимума, — ответила женщина.
Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.
Кавказец выглянул из дверей и сказал:
— Можно запускать, Чикита.
— В какой год нас отправляют? — спросил у него Минц.
— Главное, — ответил кавказец, — живым вернуться, не заблудиться. Будешь слушаться, будешь живой и богатый.
Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые и профессиональные на вид. Это было видно по джинсам и крепким объемистым сумкам. Из мужчин трое были молоды, Миша Стендаль в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, приближались к закату жизни.
Больше разглядеть Удалов не успел, они быстро шли по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет — они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу были свалены стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.
Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться несолоно…
Обшивка с сидений была сорвана, некоторые сели на пружины, другие на голую фанеру.
— Крепче держитесь, — приказал кавказец.
Женщина с красным ртом прошла к двери в зал, возле которой был выключатель. Она повернула его, и свет в зале погас. Стало почти совсем темно. Автобус взревел и начал покачиваться. Поехал. Иногда его подбрасывало на колдобинах.
Удалов с трудом удерживался на сиденье, так что вглядываться в темноту не было возможности.
Затем стало светло, даже ярко. Оказалось, автобус выехал на залитый солнцем луг. Ласковое солнце катилось по бирюзовому небу. Пели птицы, хотя в августе они у нас молчат.
— Вылезаем! — приказал кавказец.
Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.
— Скорее, товарищи, скорее, господа! — звала женщина. — Мы теряем драгоценное время.
— Корнелий, запоминай, все запоминай! — прошипел Минц.
— Говорят, американским шпионам выдают кинокамеры размером в горошину, — сказал Миша Стендаль. — Жалко, что я не шпион.
Туристы, волоча сумки, поспешили за женщиной по утоптанной тропинке, которая провела их сквозь кусты и влилась в улицу. Улица была чистой, широкой, дома прятались в зелени. По мостовой неслись машины неизвестной конструкции, по тротуарам шли люди, большей частью в широкополых шляпах, в длинных плащах или халатах.
Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.
Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:
— Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?
— Две тысячи ноль девяносто шестой, — ответил житель и прошел, не останавливаясь.
— Запрещено! Запрещено задавать вопросы! — шипела Чикита. — Вы что, хотите, чтобы всю программу нам прикрыли? Вы не представляете, с каким трудом мы на этот контракт вышли! И никто раньше вопросов не задавал. Сказано — не задавать, и не задавали. А вы почему задаете?
— Потому что я любознательный.
— Без пяти минут любознательный? — съязвила Чикита, которой к тому времени удалось оттеснить Минца внутрь группы, и по ее знаку остальные шоп-туристы взяли Минца и Удалова в кольцо, чтобы скрыть от встречных и облегчить экзекуцию.
— Но почему нельзя спрашивать? — вел арьергардный бой Удалов.
— А потому, что сейчас ты про год спрашиваешь, а потом спросишь, чего нельзя.
— А чего нельзя?
— Нельзя узнавать, будет война или не будет, когда ты помрешь и какой смертью… Мы…
— Но вы же сами в проспекте обещали нам могилы показать!
— Там проведена соответствующая подготовка. Там все схвачено. А вот самодеятельности мы не допустим.
— Не допустим, — поддержал Чикиту ее помощник.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу