Кир Булычев: Жертва вторжения

Лукерью охватило отвращение, потому что она это бодрящееся тело замечательно знала на ощупь, столько его колола и массировала, утку подкладывала, ваткой протирала. Не в кино же с ним теперь ходить?

Она отмахнулась от выздоровевшего мертвеца и поспешила к своему дедушке.

Но мысли остались. Все-таки она была медиком, а не обывательницей.

Само существование этого мужчины было нарушением законов природы. Как и возрождение к жизни юноши Василия. Лукерья знала, что недавно произошла другая драма. Неверная возлюбленная Пальмира встретила его на улице, когда он нес домой новый компьютер, полученный им в награду на втором международном конкурсе имени Винера, и вдруг поняла, насколько была не права, изменяя такому гению. Она кинулась к нему с уговорами, но ничего из этого не вышло. Василий ее даже не заметил. Тогда Пальмира стала осаждать его дом и даже ходить за ним в вычислительный центр, где он работал до переезда в Гарвардский университет, о чем Пальмира тоже прознала. Штурмовала она юношу, штурмовала, но безрезультатно. А потом всем в городе сказала, что ночью в три часа покончит с собой. Многие смеялись, другие отмахивались. Пальмира пришла к себе в комнату, высыпала на тумбочку жменю снотворных таблеток, легла и стала смотреть в потолок и представлять свои завтрашние похороны, на которых она будет лежать, такая красивая и уже недоступная. Смотрела, смотрела и заснула. А некоторые поверили и в три часа ночи побежали к ее общежитию при табачной фабрике, вломились в комнату, увидели таблетки на тумбочке и вместо того чтобы разбудить девушку тихим словом, стали промывать ей желудок. Чуть на тот свет не отправили. А Василий тем временем проводил вечера и ночи с тихой и воспитанной красавицей Евдокимовой, хранительницей навигационных приборов речного техникума.

Был он решителен, весел и всегда при деле.

И совсем не похож на бывшего Василия. И эта перемена тоже смущала Лукерью.

С такими мыслями она пришла в дом престарелых к Тимуру Байсуридзе. Там царила суматоха, почти переполох, потому что пришло очередное послание от английской королевы, букет роз и двухгаллоновая, то есть очень большая, бутылка шампанского.

Все собрались вокруг бутылки, позвали механика Федю, он вскрыл шампанское, и пробкой размером с кулак Тимура Георгиевича зашибло.

Он потерял сознание и стал тихо угасать.

Лукерья сидела у его девичьей постельки и напевала колыбельную. Ей было жалко старичка и жалко город, куда английская королева не будет больше посылать телеграмм и бутылок.

Старичок приближался к последнему вздоху, когда в палату вошел почти бесплотный неузнаваемый мужчина.

Когда он приблизился к телу старика и стал всасываться в него, Лукерья воскликнула:

— Ну это слишком! Я народ позову.

Но было поздно.

Байсуридзе тихо вздохнул и отдал богу душу.

А полупрозрачный мужчина скрылся внутри старичка.

Тут старичок окончательно умер, и его смерть — а Лукерья смогла зафиксировать это — продолжалась ровно минуту. После этого Тимур Георгиевич вздохнул, открыл глаза и тихо спросил:

— Никто не заметил?

— Чего не заметил?

— Как я мертвым был.

— А вы мертвым были? — У Лукерьи в голове будто роились тараканы. Они щекотали череп изнутри.

Старичок только что был мертв, а теперь разговаривал.

— Не притворяйся, красотка, — сказал покойник без грузинского акцента.

К счастью, Лукерья не была приучена падать в обморок, так что только пошатнулась.

— Ты третий, — сказала она, взяв себя в руки.

— Это с какой колокольни глядеть, — ответил старичок, потянулся с громким скрипом и добавил: — Сосуды никуда не годятся, мышцы как бумага. Чистить и чистить… Не могли бы уж подыскать чего-то помоложе.

— Зачем? — Лукерья ничего не понимала, и поэтому ее вопросы могли показаться глупыми.

Старичок попытался сесть, но руки-ноги не повиновались.

Лукерья ему помогала, а тут вошел директор дома и принес телеграмму от английской королевы с выражением сочувствия по поводу кончины такого древнего долгожителя. Видно, начальство в суете поспешило информировать королевский дом о потере, не заглянув в палату.

Старичок сначала рассердился, потом сказал:

— Черт с ними, пускай вычеркивают.

Но благородно помог Лукерье вывести из обморока несчастного директора.

— Я бы, конечно, пошел тебя проводить, — сказал Тимур Георгиевич. — Но не могу вызывать излишних подозрений. Я буду постепенно в себя приходить под наблюдением врачей, пускай наблюдают, медики-педики.