Мобснабсбыт Ухорезов - Крестопереносец [СИ]

Приснится же такое, Господи помилуй… Нет, ну до чего странный сон. Ну, разве может такое быть… Чтобы сарацины, да не изрубили на кусочки? Все остальное во сне — тоже странное, но чтоб сарацины только разок по лбу дали, да бросили — это вообще ни в какие ворота.

Какое мягкое, пахучее, хорошее сено… Клевера, наверное, много, хвала Господу, уродилось. Хоть сам ешь. И козы мемекают, видно опять перебрал, да до покоев… а-а-а… он же в походе… ну, значит, до шатра не добрался. Хорошо, в этот раз не в хлеву, а в каком-то сарае заснул. В прошлый раз, его собутыльники именно в хлеву потеряли. Надо Хмырю и Косому по лбу… по лбам фофанов понадовать, чтоб не теряли своего барона боле. А то взяли, понимаешь моду, наравне с ним нажираться… Будто и не хозяин он им, а ровня. Ну, мало ли, что с ними весело, а других баронов на полсотни миль вокруг, он терпеть не может? Не повод это. И не отмазка. Ух, затрещат лбы!!!

А-а… их же убили… Или не убили? Во сне да, убили. Да нет, не могли убить. Хмырь, он вообще вечный. Сколько себя помнит Полбу, всю жизнь Хмырь одинаковый, будто вобла на солнце высушенный, до каменной крепости. Такого, поди, и мечом не проткнешь. А Косой, он хоть и косой, а юркий, как змея. И такой же скользкий… Чтоб Косого, да стрелой??? Он от арбалетных болтов, и то отпрыгивает… Отпрыгивал. Нет, это сон был, значит, отпрыгивает.

Или не сон? Как может приснится… такое? Очки какие-то, буковки… Бррр… Господи, пронеси! Так. Есть способ проверить, радостно придумал сонный рыцарь. Шишка! Если шишка есть — значит… А, нет… Шишку непонятный голос вылечил. Волосы!!! Волосы его с две ладони длинной уже, и красиво на кончиках завиваться должны. А после удара молнии, Боже упаси от гнева своего праведного… короче, после молнии — они распушились во все стороны, равномерно так. На время, конечно, пройдет. А не пройдет — сбреет.

Аве Мария, придет же такое в голову. Что он — девка, по волосам жизнь мерить? Ладно, сейчас, глаза нужно открыть, да кликнуть оруженосцев. И все ясно станет.

Константин внутренне собрался и приоткрыл один глаз. Вздрогнул. Закрыл. Почему? Да потому, что увидел он косу, торчащую из сена. И вилы. А над этим инвентарем — буковки. И арабские, Господь их прокляни, циферки. Циферки то он знал, понахватался в предыдущем походе, а вот в буковках ну совсем не разбирался. Да и не важно, арабские они, латынь, греческие, или еще в какой тьму-таракании выдуманные. Главное — само наличие.

Не сон?

Или… Или все еще сон? Он больно ущипнул себя за голую ляжку.

— М-мать… ерь божья, пресвятая Мария! — поправился он. Греха богохульства, рыцарь старался избегать. Больно получилось, и даже перед закрытыми глазами побежали буковки. В верхнем углу зрения (какого зрения, глаза ведь закрыты???) показались три вертикальные полосочки: синяя, белая и красная. И красная, почему-то чуточку обесцветилась. Будто вытекло из нее что-то.

Константин, потирая ущипленное место ошарашенно оглядывался. На всех… На всех, без исключения вещах, если сконцентрировать на них взгляд, появлялись буковки. И, чтоб им пусто было, проклятые арабские цифры.

Константин зажмурился крепко-крепко, и запел Аве Мария. Голос у него был громкий, хотя отец Сильверус, почему-то говорил, что голоса у барона нет. И слышал Константин прекрасно, хотя отец Сильверус…

Козы изумленно посмотрели на поющего, и замолчали, видимо наслаждаясь прекрасными божественными словами песнопения… А с улицы, напротив, послышались крики, стуки, конский топот.

Со скрипом распахнулась кривоватая дверь сарая, и перед глазами удивленных донельзя, вооруженных сельхозинвентарем, крестьян, предстал… Хм. Нет, никто бы не сказал — благородный рыцарь. Голый, грязный, сидящий в копне сена человек. С взъерошенными, торчащими в разные стороны длинными волосами, неряшливой, точно так же распушившейся бородой, и закрытыми глазами. Да еще и орущий, что-то нечленораздельное.

Крестьяне посмотрели на старосту. Староста посмотрел в небо. Небо равнодушно смотрело на всех.

— Ты кто? — спросил староста человека, уловив момент, когда тот заткнулся, чтобы набрать в легкие воздух.

Человек, не обратив на этот вопрос внимания, продолжил орать. И орал еще какое-то время, пока, судя по всему, не высказал миру все, что о нем думал.

Староста погоста, был человеком мудрым, много повидавшим, да и просто образованным. В выкрикиваемых звуках, уловил знакомые слова…

— Католик, — уверенно сказал он. — Католик, это други. Молитва это у них такая есть. Как наша «Богородицо, дева радуйся». Только на староримском, сиречь — латыни. Ну, если католик — значит не поганый. Успокойтесь, не ордынец он.