Денис Блажиевич - Хроники Оноданги - Душа Айлека [СИ]

— Можно — спросил Карась у Егора.

Бекетов коротко кивнул.

— Какой у тебя, батька, смурной — сказал Карась. — Что тебе застит, человече?

— Жизнь.

— Жизнь… Смысл. Параллелепипед. Творожок «Буренка». Коли позволено жить, живи и не пыхти в седалище. Бестолковое это дело.

Егор кивнул.

— Я подумаю.

— Смурной — повторил Карась и затих.

Егор обнял Мию за плечи и притянул к себе. Какое-то время они сидели молча, разглядывая простенький с избытком акварельных красок пейзаж, где небо и море переливались друг в друга, обтекая со всех сторон желтый поросячий пятачок солнца.

— Егор! Гляди. — Мия привстала и показала рукой вперед. Далекий рыбацкий сейнер заметила не только Мия. Катер неожиданно стал притормаживать и поворачивать в сторону незнакомого судна.

— Браконьеров идем хапать — сообщил Карась. — Дай им Бог здоровья.

По палубе, загруженной ящиками, коробками, сумками забегали матросы. Ожила крякалка и триколор на мачте тоже задвигался как-то неожиданно энергично и бодро. Катер заложил круто вправо и пошел на сближение.

— Эх — сокрушался Карась. — Догоним ведь! Что же они… Кнопка… а…

На сейнере катер заметили. Суета началась крупная. Побегом руководил капитан. Сильная, миловидная женщина, одетая в ушитый выстиранный полевой комбинезон. Она отдавала краткие, опытные, но с женской размытостью по выметенным углам, приказы:

— Сеть, Яремчик, сеть! Не порви, дьявол!

Лебедка выбирала из воды мелкоячеистую сеть. Подбирал ее, подтягивал к борту длинный косматый парень в турецком с золотыми вышитыми на пузе буквами.

— Че ей станется сетке этой. Не авоська тещина.

— Кофту не порви! Ленка за ней в Петропавловск гоняла. Ким, Ким! Володя! Что там?

Сидящий на носу пухлый кореец обернулся.

— Кажись 25-й. Савельевна.

— Точно говори.

Кореец снова поднес бинокль к глазам.

— Точно. Точно тебе говорю. Петрович идет.

— И че ты лыбишься! Че лыбишься? Ким. — закричала капитан — Бегом к Рушничке. Сваливай рыбу поживей.

Ким и Рушничка, бородатый, мордатый мужик, широкими снежными лопатами сгребали и бросали за борт рыбье еще живое чешуйчатое серебро. На палубе появился худой мальчишка в черной бейсболке с американским орлом и облупившимися буквами USA.

— Семка. Дуй вниз, кому сказала.

— Там что, папа идет? — спросил мальчик.

— Папа. Я тебе дам, папа. Дуй, говорю с палубы, кому сказала.

Капитан старалась не смотреть в сторону приближавшегося катера.

— Что? Что? Коля, родненький.

— Не, Савельевна… — из трюма выбрался перемазанный механик в вдвешной тельняшке.

— Сдох наш, япошка. Как есть сдох.

— Коленька, ты же можешь…

— Не, Савельевна. — механик уселся на палубе, вытащил пачку бело-коричневого Памира.

— Вот если бы наш Краснопартизанский машиностроительный… А здесь нет. Сгорела хренотень и сдох Мицубиси. Сгорела хренотень а КАПМАШ тока пропердится. Восток и Запад и вместе им не сойтись — неожиданно Киплингом закончил свое выступление механик. Окутался клубами сизого пахучего дыма. Сидел неподвижно пока катер не подошел совсем вплотную. Сейнер качнулся с одного борта на другой, но его капитан устоял на месте. На катере открылось окошечко. Оттуда сначала появился сильный локоть, а затем победное лицо с грустными запорожскими усами.

— Здорово, ребята. Че, не клюет?

— Здравствуй, Аркадий Петрович — нестройно отозвались рыбаки.

— Капитан у вас какой-то невеселый. Че, капитан, обломилось? Обломилось…

— Чего ты лыбишься, Парамонов? — Савельевна перешла в наступление.

— Прыгаешь на своем драндулете. Вот и прыгай.

— Это ты, Катя, зря…

— Прыгай, прыгай… Водитель помидоронесущей маршрутки.

— Привет, пап…

— Семка, я где тебе сказала быть?

— Сынок… — запорожские усы пошли в разные стороны. Аркадий Петрович снял пиночетовку и вытер лоб.

— Гляди, что у меня есть…

Капитан вытащил яркий сверток и бросил его сыну. Это была модель боевого корабля.

— Ух, ты. Клево.

— Что сказать надо, Семка — вмешалась мама.

— Спасибо, папа.

— Скажи-скажи ему сынок… Просто зла на тебя не хватает, Парамонов. Если бы мы эту рыбу продали уже бы в следующем году в новый дом въехали. А теперь…

— Ты меня, Катя, на слезу не бери…

— Да ну тебя… — отмахнулась Катя — Когда дома будешь?

— Недельки через две… Вы теперь куда?

— К Лебяжьей Балке… Ваших там нет?

— Катя!

— Дурак ты, Парамонов.

— Сема.

— А?

— Не сломай боевое судно… И это мамку нашу это… Понял? Касатонов! — крикнул капитан. Молодой матрос с пачкой цветных листовок, перекрещенных бечевкой, подбежал к борту и бросил ее на палубу сейнера.