Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Какой кошмар! – простонал упырь, закусывая губу и седея на глазах. Я не знаю, чем питаются вампиры – вегетарианцы, но логика подсказывает, что надо продолжать в том же духе!

– Это – самые красивые девушки нашего мира, – вздохнула я, понимая, что врать не хорошо, но иногда приходится.

– Да какие они девушки! Вот эту я не прогрызу! – закашлялся Звентибальд, показывая бледным пальцем на некую Конфетку – Кокетку, чьи подбородки я до сих пор не могла пересчитать, периодически сбиваясь со счета, облаченную в розовый топ на бретельках и трусы, которые спокойно заменили бы мне наволочку.

– Видишь, все девушки заняты! Их сосут другие вампиры! – вздохнула я.

– С чего ты взяла? – занервничал мой привередливый гость, ужасаясь очередной кандидатке.

– Читать умеешь? Вот и читай! Видишь написано? Это вампир написал, что, дескать, сосет он ее. Так что занята она. И эта тоже, – пожала плечами я, листая девушек дальше.– Здесь много упырей, так что ты не обольщайся…

– Хорошо! – Звентибальд, скривился при виде очередной «девушки по вызову». – Я сам найду себе кровь!

Он подошел к окну, а я поняла, что еще никогда не участвовала в операции по спасению мира от голодного упыря, поэтому бросилась наперерез, пытаясь перегородить ему дорогу. Понимаю, что есть что-то общее у слова «сосать» и «сосед», но допустить такого безобразия я не могла, исключительно потому, что таскаться понятой и свидетелем мне категорически не хотелось.

– Я иду пить! – твердо постановил бледнолицый жених, сверкнув клыками.

– Ты куда собрался? – возмутилась я, чувствуя себя женой алкоголика.

– С дороги! – заявил упырь, пытаясь отодвинуть меня от окна.

В кармане загудел телефон. На экране высветился мамин номер и восемьдесят шесть пропущенных. На работе из меня уже крутили фарш, а добрая мама лепила из него котлеты. Звонок был настойчивым. Я не выдержала и приняла вызов.

– Алле! Да, мамуль… Просто разрядился… Да… Не переживай, – мурлыкала я, глядя на бледное лицо голодного вампира.

– Куда! – прошипела я, отталкивая его плечом от открытого окна, из которого веяло вечерней прохладой.

– Мне уже выпить не дают! – заорал вампир, пытаясь обратиться в летучую мышь.

– Нет, мам… Он не алкоголик… Это не то, что ты подумала! – занервничала я, глядя, как мышь ударилась в антимоскитную сетку. – Нет, он не пьет! Тебе послышалось! Я тебе потом перезвоню!

Летучая мышь снова обернулась вампиром, скаля на меня клыки.

– Не пущу! Только через мой труп! – как-то очень смело заявила я. – Никаких пить!

– Да как ты смеешь, женщина! – заорал Звентибальд, сверкнув красными глазами. – Как ты вообще смеешь мне приказывать! С дороги!

– Мама! Я потом перезвоню! – рявкнула я, сбрасывая вызов, пока мама выла белугой, что чуяло ее сердце подвох, и алкаш – горе для семьи. Мамина фантазия уже рисовала дружную семью алкоголиков, где хромоногие на все хромосомы дети, дружно пускают слюни, пока я составляю компанию супругу или бегаю по подворотням в поисках своего «счастья в личной жизни».

– Я, как истинный аристократ, предпочитаю шестнадцатилетних, юных, нецелованых аристократок! Я питаюсь исключительно ими! Их кровь похожа на молодое вино! – заорал упырь, негодуя и возмущаясь. Это был как раз тот самый случай, когда тридцатилетняя, умудренная опытом женщина, с выдержкой, которой завидует любой коньяк, спокойно отходит в сторону, снимает москитную сетку и загадочно улыбается, глядя, как растворяется в темноте голодный сосальщик – невромотальщик.

– Спрашивай паспорт, генеалогическое и гинекологическое древо! – ласково заметила я, помахав на прощание ручкой. Жаль упырчика, сдохнет он у нас.

Закрыв окно, я спокойно приняла душ и легла спать. Под утро меня разбудили удары по стеклу.

– Ну как? – злорадно поинтересовалась я, глядя на летучую мышь. – Покушал?

– Пусти меня, любовь моя, – раздалось у меня в голове, а на подоконник, загаженный голубями, присела летучая мышь. – Пусти меня…

Голос, словно вибрировал в голове, вызывая какие-то странное чувство спокойствия. Он эхом растекался по венам, заставляя меня помимо моей воли подойти к окну.

– Пусти меня, радость моя, – я чувствовала странную истому и усталость, протягивая руку к ручке окна. – Пусти меня, впусти…

И было какое-то странное чувство, что я все делаю правильно. В глубине души что-то возмущалось, но моя рука уже открыла окно. Через секунду в комнате стоял злобный Звентибальд, проклиная современную молодежь так, что мне хотелось выдать ему платочек и попросить старушек на лавочке подвинуться.