Роберт Блох: Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— В чем дело, опять сухой закон? — спрашиваю я.

— Сухой закон? О, нет, это не алкоголь, а контрабанда витаминов.

— Витамины? Ты имеешь в виду алфавит — типа А, Б, В, Г? Лично я никогда не увлекался подобными штуками. Предпочитаю бифштекс с кровью в любое время.

— Вы ничего не понимаете, — говорит Грант. — Витамины теперь стали пищей. Мы едим только витамины. В последние годы научные исследования позволили усовершенствовать источники энергии и питания, главным образом в результате нехватки урожая и голода после Второй мировой войны. Теперь каждый принимает ежедневную порцию витаминов. Это повышает выносливость населения мира. Но в последнее время большие запасы синтетических витаминных капсул похищаются — можно сказать, похищаются — со складов правительства. Женщины и дети снова терпят лишения в мире, где у нас больше нет места для голода и нужды. Какая-то организованная группа бандитов ворует капсулы и тайно продает их спекулянтам. И так как все производство витаминов сосредоточено в Нью-Йорке, и большинство капсул хранится там до распределения, сложилась серьезная ситуация. В течение нескольких недель ежедневно пропадают миллионы капсул. И люди голодают. Я возвращаюсь в Нью-Йорк из Кливленда. Мои зацепки оказались ложными. Но если я в ближайшее время не разберусь с этим бардаком, мне конец.

Грант произносит последнюю фразу весьма кислым тоном.

— Я сам старый пьяница, — говорю я ему. — Может быть, когда я доберусь до города, то разыщу кого-нибудь из старой шайки и посмотрю, нет ли зацепок. Если так, я тебе позвоню. Как насчет номера телефона?

— Используйте частную коротковолновую систему, — говорит он. — Вы найдете устройства связи, куда бы ни пошли. Но вы не покинете меня просто так — я хочу услышать побольше об этой истории с Рипом Ван Винклем.

— У меня срочные дела в городе. Я свяжусь с тобой позже, обещаю.

Он не отвечает. Снова возится со своим шлемом, приземляясь. Потому что прежде чем я осознаю это, мы уже над Нью-Йорком. Я оглядываюсь. Город не сильно изменился. Здания кажутся немного выше, но я все еще вижу Эмпайр-Стейт и Радио-Сити, и мне кажется, замечаю Мински, когда мы спускаемся по спирали. Приземляемся где-то на окраине Флашинга, на маленьком поле. Воздух вокруг нас наполнен маленькими серебряными пятнышками — это другие самолеты. На самом деле мы приземляемся в место, где есть надписи:

Парковка самолета — 50 центов.

Ночной ангар — 75 центов.

Регулировка мотора — 1 доллар.

Тут выбегает парень, чтобы вытереть лобовое стекло. Я поспешно выбираюсь из кресла и направляюсь к воротам. В квартале от отеля есть вход в метро.

— Эй, подождите меня! — кричит Грант. — Я хочу поговорить с вами.

— Увидимся позже, — отвечаю я. — Может, я и не очень быстро туда доберусь, но мне еще надо получить пять тысяч от Болтуна Гориллы.

Я мог бы рассказать еще много чего. О ракетном метро, которое они поставили вместо старого — все новые улучшения, за исключением того, что мне все еще нужно встать. О том, как странно они одеваются, в этих комбинезонах с лацканами, и о машинах нового типа, которые я вижу в центре города, работающих на радиоуправлении, но все еще пытающихся поймать каждого пешехода, который сойдет с тротуара. Я также замечаю кинотеатры, и мне становится интересно, что происходит со старомодным стриптизом, но нет времени, чтобы это выяснить.

Потому что, как уже сказал Гранту, я еду к Болтуну Горилле. В 1942 году он околачивался за бильярдной на Второй авеню, и думаю, что есть шанс, что он все еще там, потому что Горилла не из тех, кто много передвигается. На самом деле он очень ленив и почти никогда не двигается со стула, кроме как для того, чтобы пнуть свою жену.

Поэтому я выхожу из метро и иду пешком. Улицы выглядят ничуть не лучше; на самом деле они состарились на двадцать лет, как и я.

В метро люди смотрят на меня как-то странно, и я, несомненно, то еще зрелище, но здесь, на Второй авеню, я выгляжу вполне естественно — потому что улица полна всяких бродяг.

Я начинаю думать об этом. Я и сам теперь старый бродяга и не знаю, что делать. Но как только добуду эти пять штук, побреюсь, оденусь, поищу собак или кляч для ставок и снова встану на ноги.

И все-таки не очень приятно идти пешком. Потому что на улице много грустных людей, сидящих перед своими жилищами. Плачут дети и женщины с платками на головах, парни сидят, обхватив голову руками. Довольно скоро я натыкаюсь на длинную очередь людей, стоящих перед магазином. Они что-то бормочут и повторяют себе под нос. В начале очереди они толкают и дребезжат запертой дверью.