Андрей Ангелов - Неразменный рубль (2020 год)

Девушка положила перед начальником толстенькую пачку бумаг. Сказала сухо:

— На работе я не жена, а врач—психотерапевт. Фамильярные отношения расслабляют и мешают сосредоточиться. — Она повернулась на выход.

— Юлия Фёдоровна, а не подскажете, как там поживает наш малыш? – окликнул босс.

Врач—психотерапевт взялась за ручку двери… обернулась… и неожиданно улыбнулась:

— Малышу всего два месяца, — непроизвольно погладила живот. – Передаёт папе привет, — девица засмущалась и быстро вышла.

— Ну, Юлька! – в восхищении воскликнул Андрей Васильевич. – Какая она всё же – Ну-Юлька!

***

Табличка на памятнике извещала, что Барин Артём Михайлович прожил 35 лет, 2 месяца и 4 дня. Тут интимным кружком стояли 4 человека: вдова Ириша, Халюкин с Алисой, Бутербродов. Сентябрьская пятница хмурила небо и дышала сыростью. Синяя легковая машинка очкарика находилась в ста метрах, за кладбищенской оградой.

— Пусть те земля будет пухом, — очкарик полил могилку водкой, потом плеснул в стаканчики. Четверка выпила. Закусывать было нечем, да и незачем. Закурили.

— Ровно год, — задумчиво процедил прокурор. Никто не поддержал реплику, поддакивать очевидности на кладбище банально и пошло.

Заморосил дождик.

— Поедем ко мне, — попросила Ириша. – Сядем, помянем хорошо… Кстати, Андрей, а почему жена не пришла?

— Юлька у меня принципиальная и вдумчивая. Сказала, что её приход будет неэтичным, и она не желает мешать горю близких покойного. — Бутербродов усмехнулся.

— Глупости, — обронила Ириша и заспешила прочь, с подругой под ручку. – Мальчишки, догоняйте нас.

Прокурор прислонил полупустую бутылку к памятнику. Мужчины молча кивнули, закурили ещё по одной, и потихонечку двинулись вслед за женщинами.

— Кот не нашёлся? – вдруг спросил Халюкин.

— Нет. А нового не хочу заводить.

Прошли десяток метров молча, а потом… доктор почему-то обернулся. Замер. Толкнул очкарика:

— Смотри.

Когда одни стены растут – другие неизбежно рушатся. Диалектика выживания. Проще говоря, в каждой истории есть тот герой, которому надо умереть, без этого драматургия потеряет смысл. Также кого-то обязательно надо влюбить и женить, а иногда и посадить…

— …И сколько дали этому Терпилову? — вопрошала Алиса.

— Двадцать лет, – ответила Ириша. — Неуплата налогов, смерть пациентки в клинике. Её мать как раз злодея и судила, так что накрутила по полной.

— А твоя сестра Рита как?

— Ритка развелась ещё во время следствия. Продаёт квартиру в Питере, хочет переехать сюда, ко мне в усадьбу. Я и рада, одной очень тоскливо…

Жизнь – абсурдная штука. И потому веселая. Пока девочки шли к машинке, двое верных друзей разглядывали какого-то оборванца, возникшего у могилки Барина. И пившего оставленный шнапс. Драный пиджак, сизый нос…

— Буль—Буль—Буль, — половина бутылки «улетела» в горло за несколько секунд. Мужичок занюхал рукавом, громко то ли рыгнул, то ли пукнул… и подошёл к друзьям:

— Дайте закурить, ребята, — вымолвил он хриплым голосом.

Бутербродов не среагировал, опустив задумчивый взор под ноги. Пачку сигарет протянул Халюкин.

— Я возьму пару штук, — утвердительным тоном произнес оборванец. Затем высыпал себе в руку практически всю пачку. Опустил сигареты в карман штанов. Сказал просто:

— Плохо кончил Барин. — Он сдвинул кепку на затылок, и двинулся в глубину кладбища.

Андрей Васильевич взглянул на его расхлябанную, но абсолютно твёрдую, трезвую походку и грустно сказал:

— Очкарик, я знаю алкаша. Это тот крендель, что продал мне гусака. По-моему, у нас начинаются проблемы. Буду очень рад, если ты убедишь меня в обратном.

Прокурор отбросил пустую табачную коробку, отряхнул чистые руки:

— Думаю, нас уже не коснётся. Ведь два раза подряд не умирают.

— Быть может… — без интонации протянул доктор.

2004, 2017, 2020

Циновка – это коврик, сплетённый из лиан.