Екатерина Казакова - Мужчина ее мечты [СИ]

Духи предков, какая же ты у меня упрямая!

А я счастливо вздыхаю, чувствуя, как по щёкам текут слезы. И мне слышится, как где-то высоко в небе кто-то невидимый произнёс:

– Слава мне, а то уже думал, этого уже никогда не случится!

Когда к нам вернулась способность более-менее внятно излагать свои мысли, Оршер задал мне вопрос, которого я больше всего боялась:

– Дариа, а как мы теперь будем жить?

Смотрю в его серьёзные глаза, ещё несколько минут полыхавшие страстью, и кидаюсь как в омут:

– Орк, у тебя обязательства перед своими людьми, у меня перед своими. Мы оба сдохнем от скуки, если будем жить в мире одного из нас. Еще хочу чтобы ты знал – я неприлично богатая и жутко известная среди богов и демиургов женщина. И я не хочу, чтобы кто-то даже посмел подумать, что ты живёшь со мной из-за всего этого. Поэтому предлагаю, две недели я живу в своем мире, ну или куда меня нелегкая занесет, а ты в своем. А две недели мы живём с тобой в мире, где нас никто не знает. И я клянусь, ни один небожитель, ни один мой знакомый не посмеет нас побеспокоить, если мы оба этого не захотим.

Он надолго замолчал, а я дрожа как осиновый листочек ждала его приговора. Наконец он сказал свое слово. Только вместо ответа я получила вопрос:

– А если я захочу увидеть тебя раньше срока?

– У тебя будет артефакт перемещения, ты в любой момент сможешь прийти ко мне или к детям.

Только произнеся эти слова, я заметила, как он был напряжен все это время. Потеревшись носом об его колючую щеку, я тихонько засмеялась:

– Глупый, неужели ты думаешь, мне кто-то нужен кроме тебя, и в твое отсутствие я буду таскать любовников?

– Нет, я просто очень боюсь снова тебя потерять. Я согласен с твоим предложением. Мы будем жить как ты сказала. Но сына я буду воспитывать как настоящего орка.

– Спасибо! – облегчённо выдыхаю. А потом ехидно добавляю:

– Дурак ты милый, уж и не знаю какое общество слабоумных тебя в вожди выдвинуло! Кто ж по нашей суровой жизни то, приличными мужиками разбрасывается!!!

Подминая меня под себя, он притворно зарычал:

– Женщина, ты такая стерва…

– Но ты же любишь меня такой? – выпалила я в ответ, и замерла.

– Люблю, и именно такой: упрямой, настырной, не умеющей вовремя прикусить свой острый язычок. Мне не нужна другая.

– Я тоже люблю тебя орк, и постараюсь сделать так, что бы ты меня никогда не разлюбил.

– Дариа! Ты когда-нибудь запомнишь мое имя?!

– Когда нибудь и запомню, а сейчас заткнись, и поцелуй меня, вместо того, чтобы разрушать мне нервную систему своими мелочными придирками!

А утром, мы вернулись, и сообщили детям, что отправляемся в свадебное путешествие, а их на время отправляем к деду. Надеюсь, он еще крепок, чтобы пережить двойное счастье!

Великая Сестра встречала рассвет. Ее лицо, испещрённое глубокими бороздами трещин, с чудом сохранившейся редкой травой, омывала роса. Ее маленькие дети спешили спрятаться в своих глубоких норах, дабы переждать жару. И только воин, сидящий у потухшего костра оставался неподвижен. Он охранял сон своих внуков. Внуки… он до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что его семья стала больше.

Когда несколько дней назад к нему пришел сын и сказал, что ввел в род свою женщину и детей, он сурово отрезал:

Ты забыл наши законы, без одобрения Старейшин никто не может ввести в род новую сестру или брата. За то, что ты путался с кем-то, и наградил ее ребенком, ответишь перед Советом. Но я говорю тебе сразу, эти выблядки и их мать никогда не войдут в наш род!

Сын вспыхнул, и сжимая кулаки прорычал:

– Никогда, слышишь, никогда отец, не смей так о них говорить!

Они родились вне освещенного по нашим обычаям брака! И теперь требуешь от меня признать их вместе с матерью? – бывший вождь был в гневе.

А если я тебе скажу, что их мать, Женщина, которую ты до сих пор любишь? – слова как плеть ударили орка.

Побледнев, он отшатнулся от сына. Казалось воздух между ними вибрирует от повисшего напряжения. Они стояли и смотрели друга на друга – отец и сын, волей Судьбы полюбившую одну женщину. Только один смотрел с вызовом, а второй с плохо скрываемой болью. И никто не хотел нарушать молчание. Неосторожное слово может еще больше увеличить разверзшуюся между ними пропасть.

Первым решился заговорить отец.

Ты так решил отомстить мне за, что что я мало уделял тебе внимания и лишил матери? Отнять у меня ту, что я люблю больше жизни? – его голос переполняла горечь и обида.